Виктор Унрау - Не Евангелие

Нечаев сказал анархисту, что такая у них «система», что они компанию Бакунина считают «как бы врагами» и ставят себе в обязанность «обманывать, компрометировать всех», кто не идет с ними вполне.

«Мы, — сказал Нечаев, — очень благодарны за все, что вы для нас сделали, но так как вы никогда не хотели отдаться нам совсем, мы хотели заручиться против вас на всякий случай. Для этого я считал себя вправе красть ваши письма и считал себя обязанным сеять раздор между вами».

Нечаев, пожалуй, такой же негодяй, как и Серебренников, все время выскальзывает из рук, хоть Бакунин и думал, что «его можно крепко ухватить и крепко держать за какой-нибудь угол», потому что и подлость он делает с благими намерениями.

Александровская писала, будто Нечаев был убежден, что если людей «ставить в безвыходное положение, то у них, невзирая на их организацию и воспитание, непременно выработается отважность в силу крайней в том потребности».

Самоубийство может быть безнравственным поступком, если это месть тому, кто сильней и с кем самоубийца не может бороться из-за своего малодушия.

У чувашей, вотяков и у русских в Тамбовской губернии была распространена особая форма мести, которая называлась «сухая беда». Обиженный человек вешался во дворе своего врага.

Вешались оскорбленные каким-нибудь местным головою заседатели волостного правления, обманутые девушки и отвергнутые парни. Так они хотели причинить неприятность оскорбителю.

Зеленин объясняет этот обычай с точки зрения народных представлений об удавленниках. Все умершие неестественной смертью превращаются в страшного загробного гостя, и живут там, где наложили на себя руки или стали жертвой несчастного случая.

Таким образом, «самый трусливый и смирный бедняк получает возможность сторицею отомстить своему обидчику, как бы силен и богат тот ни был».

Каждый раз, когда речь идет о безнравственном, обнаруживается одно и то же — безнравственный человек избегает борьбы с соперником, и делает все, чтобы он или сам сложил оружие, или чтобы с ним расправился кто-то другой.

Для легкой победы над соперником есть еще одно хорошее средство. Нужно распространять о нем разные слухи, которые могут повредить их репутации.

Блестящим специалистом в такого рода делах был Цицерон, который почему-то считал, что честности в нем больше, чем красноречия.

По словам Саллюстия, это был ничтожнейший и гнуснейший человек.

Он прислуживал тем, против кого прежде злоумышлял. Кого величал наилучшими, потом называл «безумными и бешеными». Кого «больше всего ненавидел», тому и покорялся. Стоя говорил одно, сидя — другое. Это был «жалкий перебежчик, которому не доверяют ни те, не другие».

Плутарх в своих жизнеописаниях не точно передает настроение Цицерона во время войны Цезаря против Помпея. По Плутарху получается, что Цицерону оба полководца были дороги, и он не знал, на чью сторону встать.

Цицерон, пишет Плутарх, «был в страшной тревоге и долго колебался между двумя решениями»: с кем быть, с Помпеем или с Цезарем.

У Помпея был «славный и справедливый повод к войне», зато Цезарь искуснее воевал и заботился о спасении своих друзей. Поэтому, «от кого бежать, ему ясно, но неясно, к кому».

На самом деле Цицерон пишет Аттику, что предпочитает «быть побежденным вместе с Помпеем», нежели победить с Цезарем.

«Правда, — пишет он, — с тем Помпеем, каким он был тогда или каким мне казался».

Теперешний Помпей предал их общее дело и обращается в бегство раньше, чем знает куда бежать. Поэтому Цицерон и пишет, что ему «есть от кого бежать», подразумевая Цезаря, «но не за кем следовать», потому что уже нет того Помпея, с которым он якобы хотел умереть.

После победы Цезаря при Фарсале, Цицерон, что не удивительно, перешел на сторону победителя, и в сентябре сорок шестого года до рождества Христова произнес свою главную оду Юлию Цезарю.

В тот день император простил своего заклятого врага Марка Клавдия Марцела. Этот Марцел интриговал против Цезаря, когда Цезарь воевал в Галлии, и эти интриги угрожали карьере будущего императора. Именно из-за происков Марцела Цезарь развязал гражданскую войну в Римской империи.

И великодушие Цезаря стало главной причиной, ради которой Цицерон взял слово в сенате и произнес свою очередную знаменитую речь.

Человека, сказал Цицерон, который умеет «свое враждебное чувство победить, гнев сдержать, побежденного пощадить, поверженного противника, не только поднять с земли, но и возвеличить», такого человека Цицерон не стал даже сравнивать с великими мужами. Такого человека он признает богоравным.