Г Шпет: Эстетические фрагменты

Уединенность рождает грезы, фантазии, мечту - немые тени мысли, игра бесплотных миражей пустыни, утеха лишь для умирающего в корчах голода анахорета. Уединение - смерть творчеству: метафизика искусства! Благо тому, кто принес с собою в пустыню уединения из шума и сумятицы жизни достаточный запас живящего слова и может насыщать себя им, создавая себя, умерщвляя ту жизнь: смертию смерть попирая. Но это уже и не уединение. Это - беседа с другом и брань с врагом, молитва и песня, гимн и сатира, философия и звонкий детский лепет. Из Слова рождается миф, тени - тени созданий, мираж отображенный Олимп, грезы - любовь и жертва. Игра и жизнь сознания - слово на слово, диалог. Диалектика сознания, сознающего и разумеющего смысл в игре и жизни искусства, в его беге через площади и рынки, в его прибежище в дворцах и трактирах, в чувственном осуществлении идеи, - эстетика не качающаяся, а стремительная, сама - искусство и творчество, осуществляющее смыслы.

Между ведением и сознанием, между знанием и совестью втирается оценка, между искусством и эстетикою - критика. Она не творит, не знает, не сознает, она только оценивает. Идеальный критик - автоматический прибор, весы, чувствительный бесчувственный аппарат. Только фальшивый критик - живое существо. Критик должен бы, как судья, изучить закон и уметь его применить, подавляя страстное и нетерпеливое сердце, защищая закон и право, но не интересы человека, внушая правосознание, но не благородство. Установленного закона нет для судьи линчующего, судьи по совести. Критик тогда не автомат, когда судит по закону Линча и сам же осуществляет приговор: бессовестный приговор совести. Иными словами: критика есть суд толпы, безотчетный, безответственный, немотивированный. Критик - палач при беззаконном суде. Критика - публичная казнь, как уединение было самоубийством. Но от уединения есть спасение в самом себе, публичная казнь - бесчестье казнящего, падающее на доброе имя казнимого.

За искусством забывается в эстетике "природа". Но, собственно говоря, так и должно быть. Здравый смысл делает здоровый прецедент и создает здоровую традицию. Было бы не только эмпирическим противоречием говорить об эстетическом сознании эр архейской, палеозойской, мезозойской. Культура где-то в эре кайнозойской, когда началась аннигиляция природы. Поэтому-то "природа" прежде должна быть окультурена, охудожественна, чем восприниматься эстетически. "Природа" должна перестать быть естественною вещью, подобно тому, как она представляется чувственному сознанию неидеальною возможностью. Коротко: "природа" приобретает всякий смысл, в том числе и эстетический, как и все на свете, только в контексте - в контексте культуры. Природа для эстетики - фикция, ибо и культура для эстетики - не реальность. Эстетика не познает, а созерцает и фантазирует. Прекрасная культура - фиктивна; фиктивная культура - эстетична.

К этому же выводу можно прийти путем самого банального силлогизма, стоит только в его большей посылке провозгласить, что искусство есть творчество. Только искусственная природа может быть красивою природою. Зато, как музыка, природа может раздражать и тешить нервы, сохраняя в себе все свое естественное безобразие.

О синтезе искусств

Дилетантизм рядом с искусством - idem с наукою, философией - флирт рядом с любовью. Кощунственная шутка над эросом! Дряблая бесстильность эпохи - в терпимом отношении к дилетантизму, когда дилетантизм становится бесстыден и вопреки правилам общественного приличия ведет жизнь публично открытую. По существу, дилетантизм - всегда непристойность. Цинизм достигает степени издевательства, когда с деланно невинным видом вопрошает: "но что такое дилетант?" Вопрос предполагает, что дилетантизм и искусство - степени одного. Тогда и флирт был бы степенью любви. Какой вздор! В искусстве есть степени: от учащегося до научившегося, до мастера. Дилетантизм - вне этих степеней; мастерство и дилетантизм - контрадикторны. Dilettante значит не "любящий", а развлекающийся (любовью), "сластолюбец". Поэтому также дилетантизм есть ложь. В нем то, что неискусно - ?(?((((, - лживо выдается за то, что должно быть безыскусственно - ?(e((?(. Наконец, только философ (((?((((( = друг мастерства, - одержимый эросом, имеет привилегию понимать все, хотя он не все умеет. Привилегия же дилетанта - даже не в том, чтобы все знать, а только - быть со всем знакомым.

Только со всем знакомый и ничего не умеющий - ?((((( - дилетантизм мог породить самую вздорную во всемирной культуре идею синтеза искусств. Лишь теософия, синтез религий, есть пошлый вздор, равный этому. Искусство - как и религия - характерно, искусство - типично, искусство - стильно, искусство единично, искусство - индивидуально, искусство - аристократично - и вдруг, "синтез"! Значит, искусство должно быть схематично, чертежно, кристаллографично? Над этим не ломает головы развлекающийся любовью к искусствам. И в самом деле, какое развлечение: на одной площадке Данте, Эсхил, Бетховен, Леонардо и Пракситель! Лучше бы: турецкий барабан, осел, Гете и сам мечтательный дилетант - но, к сожалению, не поможет, решительно не поможет...