Борис Мееровский - Гоббс

Таким образом, синтетический метод выступает у Гоббса как метод научной дедукции. Но при этом остается не ясным, выводятся ли исходные общие принципы, подвергаемые логическому определению, априорным путем или же они являются результатом выведения из чувственных восприятий посредством аналитического метода. Гоббс, видимо, допускал оба варианта, и поэтому правильнее будет считать, что он лишь пытался выяснить внутреннее единство анализа и синтеза, а также их связь с индукцией и дедукцией. Но разрешить до конца эту задачу он не смог в силу метафизической ограниченности своей методологии. Примечательно, что Гоббс сам был вынужден констатировать тот разрыв между анализом и синтезом, индукцией и дедукцией, который имел место в его методологии и который он безуспешно пытался преодолеть [7] На это справедливо обращает внимание В. В. Соколов во вступительной статье к «Избранным произведениям» Т. Гоббса (см. 46, 27). . В посвящении ко второй части своей философской системы — сочинению «О человеке» — он писал: «Получилось так, что в данный раздел вошли две части, совсем непохожие друг на друга. Ибо одна из них очень трудна, а другая очень легка; одна опирается на дедуктивные выводы, а другая — на опыт; одну смогут понять лишь немногие, а другую — все. Следовательно, между этими частями как бы простирается бездна. Но этого нельзя было избежать, ибо таково было требование метода, которому я следовал во всем своем труде» (3, I, 217).

И все же Гоббс склонялся скорее к рационалистическому, чем к опытно-индуктивному толкованию происхождения и природы общих принципов.

Образцом строго логического и вместе с тем достоверного знания Гоббс объявляет геометрию. Это обусловлено тем обстоятельством, что мы сами создаем геометрические фигуры. Поскольку начертание фигур зависит, таким образом, «от нашей воли», постольку «для познания любого свойства фигуры требуется лишь, чтобы мы сделали все выводы из той конструкции, которую сами построили при начертании фигуры» (3, I, 236).

Как видно, истинность геометрических аксиом представляется Гоббсу чем-то само собой разумеющимся, не нуждающимся ни в каком опытном доказательстве. Более того, геометрические знания он изображает как нечто субъективное, зависящее целиком от воли и сознания человека. Все это явилось неизбежным результатом отрыва логического мышления от предметной деятельности, от практики.

Что касается аналитического метода Гоббса, то его обычно интерпретируют как опытно-индуктивный метод (см. 32; 41; 46; 68), и для этого имеются веские основания. Ведь сам Гоббс недвусмысленно провозглашает связь аналитического метода с опытным исследованием природы. Но нельзя игнорировать и то, что аналитический метод в понимании Гоббса существенно отличается от индуктивного метода, разработанного Бэконом.

Последний мыслил индукцию как метод открытия сущности вещей, или «форм», посредством научно-теоретического обобщения эмпирического материала. Бэконовская индукция опиралась, естественно, на аналитический метод, поскольку, прежде чем исследовать форму вещей, необходимо разложить эти вещи на их «простые свойства», выделить из них их «природу». Но индукция в том виде, который придал ей Бэкон, не сводилась к аналитическому методу, а лишь включала его, равным образом как и другие логические операции (например, аналогию), как свою составную часть. Главное же в бэконовской индукции составлял именно переход от единичного к общему, от опытных данных к понятиям и суждениям, раскрывающим причину и сущность исследуемых явлений.

Иное дело у Гоббса. Во-первых, аналитический метод требует разложения тел не на такие «простые свойства», как, например, плотность, теплота, цвет, тяжесть и т. п., на которых останавливался Бэкон, а на «бескачественные» элементы — линии, плоскости, фигуры, движение и т. п. В конечном итоге все должно быть сведено, согласно Гоббсу, к геометрическим и механическим свойствам, которые и выступают в его методологии как «общие свойства» и служат «первыми принципами познания... вещей» (3, I, 108). Если у Бэкона, писал в этой связи Маркс, «материализм таит ещё в себе в наивной форме зародыши всестороннего развития», то в дальнейшем, в частности у Гоббса, «материализм становится односторонним». «Чувственность теряет свои яркие краски и превращается в абстрактную чувственность геометра . Физическое движение приносится в жертву механическому или математическому движению; геометрия провозглашается главной наукой» (1, II, 142—143).