Евгений Кузнецов - Английский аристократ на русской охоте

Да, Петрович обязан сорвать эту охоту, и чтоб потом у браконьеров отбили желание заниматься преступным промыслом. Наше общество до сих пор не стало на ноги, вот и творится беззаконие, а обычные честные смертные чаще всего со всем мирятся. И Петрович, если подумать, такой же, примиренец. На те же выборы он давно не ходит, рассуждает: ничего не изменится, если не пойдёт голосовать, течёт по течению… Нет, на этот раз он в стороне не останется, охоту сейчас сорвет, а это приведет к тому, что у малого могут пропасть клиенты. Как Петрович понял, клиентура браконьера пополняется потому, что побывавшие здесь рассказывают об охоте на лебедей своим знакомым, те приезжают сюда. Своими действиями Петрович добьется того, что клиенты поймут – охота может получиться не такой безоблачной, как рисует её наниматель, ездить на Лебяжье озеро не стоит. И, конечно, он обратится в местное общество охотников. Если там оставят без внимание его рассказ и заявление, то пойдет в нужные инстанции в Москве, сообщит о браконьерах в интернете, им не удастся остаться в тени.

Мужчина с тяжёлым подбородком по-прежнему держался обособленно, в разговор не встревал. Похоже, он не привык общаться с обычными смертными, дружить с малым не собирался, поохотится, получит удовольствие – и навсегда распрощается, если, конечно, у него не возникнет желание приехать сюда вторично.

– И вы, конечно, поехали на эту охоту потому, что наскучило будничное рабочее однообразие, – обратился Петрович к мрачному мужчине. – Ездить на обычную охоту – этого вам мало, хотите чего-то необычного, трофей необычный. Охота на лебедей незаконная? Разве законы для тех, кто имеют деньги?

На этот раз клиент соизволил снисходительно усмехнуться, отчего дёрнулся тяжёлый подбородок на округлом лице, показывал этим, что услышанные им высказывания не волнуют его нисколько, свою силу действительно знает.

– Ты что-то треплешься не о том, о чём надо! Тебе что, наша охота не нравится? И чешешь языком. Изображаешь из себя честного. А мы что, не честные?

В голосе малого послышались агрессивные нотки.

Петровичу лучше было промолчать. Подвели нервы.

– Сами только что признавались – комбинируете, лес переправляете за границу нелегально.

– Так это предпринимательство.

Петрович забыл, что решил пока лишь разыграть этих господ промысловиков, появилось желание что-то предпринять немедленно, хотя не забывал, что нужно быть осторожным, вокруг глухая тайга. Расправиться с ним всё же не посмеют? В этом он уже не был уверен. Однако охватывавшие его чувства уже норовили перелиться через край, остановиться он уже мог.

– Охота на лебедей тоже предпринимательство?.. Нашли философское оправдание, чтоб хапать без зазрения совести. Если бы ваша предприимчивость шла на пользу общества, а то… Разворовываете страну! Была великой державой. По коррупции стоим в мире чуть ли не на ведущем месте. Неудивительно, что кое-какие эксперты и политики говорят, что у нас строится грабительский капитализм. И вы… Один забирается сюда зарабатывать деньги нечестным путем, другой ублажает свою похоть, оба готовы стрелять редких красивейших птиц. Браконьеры! И такие же браконьеры вы во всей остальной своей жизни.

Конечно, Петровичу не следовало так откровенно говорить, до того разволновался от собственных высказываний, что того гляди начнут дрожать руки, появилось даже мальчишеское желание демонстративно смахнуть рукой со стола фрукты и другие заморские кушанья, хоть таким способом передать презрение к этим двоим. Он готов был обвинять дальше, да…

Привставая и поворачиваясь, браконьер рукой цепко обхватил Петровича, сидящего рядом, за отворот штормовки возле горла.

– Ах, ты вшиварь!

Ударить толком малому не сподручно – трудно размахнуться. Да, похоже, он не столько хотел наказать обвинителя, как решил слегка развлечься, – из глаз не лился ледяной холод, появившаяся на губах усмешка не от злости. Но когда Петрович стал отталкивать схватившую его руку, то кулак противника сжался мощнее, ворот штормовки перехватил горло, трудно стало дышать. Петрович продолжал презирать этих господ промысловиков, а насилие всколыхнуло в его душе такое возмущение! О своих поступках, и к чему они могут привести, уже не думал. Изловчившись, он ударил малого кулаком в челюсть, причем стремился ударить сильнее.

Такое активное сопротивление, тем более удар в челюсть оказались для малого полной неожиданностью, ослабил хватку, и Петровичу удалось от захвата освободиться. Он сидел на краю лавки, сразу поднявшись, из-за стола поспешно выбрался, отступил на шаг.