Ирина Уральская - Ночь на окраине

– 23-25, 24-15, 27-45, – командным голосом говорила я быстро.

– Объекты 23-25, 24-15, 27-45 приняты, – хрипела рация, и двадцатый маршрут, состоявший из мотоцикла и двух дежурных милиционеров Шкондина Антона и Сдыка Мухамедова, тут же начинал проверку объектов.

В комнате стихло наконец, и только пощелкивание, и потрескивание рации раздавалось в тишине. Как там дверь стеклянная? Пойду, гляну. Всегда боялась, что в эту дверь кто-нибудь «нечаянно» залезет.

Сквозь стеклянную дверь разлилось голубое сияние. Яркая звездочка заметалась в небе и стала приближаться очень быстро. Я рванулась к выходу, слетела со ступенек и застыла (хотя делать это было, строго говоря, запрещено). С детства не боялась неба и неожиданностей. Звезда быстро превратилась в растущую точку, а потом в шарик. Яркий и прозрачный он метался и чертил хаотичные линии. Наконец он плавно как кленовый лист начал падать, и в течение нескольких минут или секунд приземлился на пустырь.

Да, совсем вылетело из головы, к ночи на небе появились тучи, а сейчас они сгустились, и поднялся ветер, и «казахстанский дождь» закрутил пылищу. Всё мое сознание было в тумане. Вспомнить подробности, потом я не могла. Был ли ветер или шел дождь. Темь ли была, или сначала была темь, потом окатило ярким светом зарева. Уж очень нереально всё, что со мной происходило, поэтому и рассказ сумбурный.

Захлестал по улице дождь, сверкнула молния, и заревел гром, а я стояла как вкопанная, не отрывая глаз от летящего объекта. Прозрачный шар плавно вошел в землю (примерно мне по колено), взрыхлив поверхность и задымился. Только тогда я очнулась и побежала к нему. «Шар прозрачный, может там живое существо? Ясно же, что случилось что-то, – решила я. – Ну конечно, это инопланетянин. У нас таких шаров еще не изобрели. Не успею, сгорит еще». Я бежала вся мокрая, как курица. Дождь лупил по плечам и лицу, и по голове моей непутевой, не думающей о собственной безопасности.

Когда добежала, путаясь в колючей траве, шар загорелся. В кресле и вправду сидел поникший силуэт, откинувшийся назад, странный, страшный – на мой взгляд. Роста чуть выше моего, без шлема. Окна аппарата при соприкосновении с землей на скорости были разбиты. «Значит, наш кислород ему не вреден», – летали пугливые мысли.

Достать его было проблемой. Шар был всё же огромен для меня. Рассматривать его было некогда. Надо как-то проникать внутрь. На стекле была продавлена пятерня. Я вложила свою руку и пыталась крутить, и давить в разных направлениях. Видела где-то в звездных фильмах. Стеклянная дверь поддалась и открылась. Но была еще и невидимая преграда около самого «человека» – биополе. Включился и стал переливаться красно-зеленый цвет. Тревожное биополе. «Это чтоб испугать меня», – догадалась я.

Не тут-то было.

Земной человек интересное существо, его пугает малейший шорох в темноте за спиной: прикосновение маленького паучка или паутинки к лицу, мокрица, ползущая по своим делам, ужик в кустах или в воде, лягушки, квакающие в камышах у реки, или летучие мышки, летящие на свет божий. Но в каких-то по-настоящему страшных ситуациях его не остановить ничем. Ни огнем, охватывающим всё большую территорию, ни светом, переливающимся ниоткуда, ни инопланетянином, оглушенным при посадке незнакомого летательного аппарата.

«Вдруг он взорвётся?» – сердце сразу заныло. Вездесущий нос мгновенно почувствовал гарь и копоть пластмассы. Распространился едкий удушающий запах – смесь совсем незнакомых материалов. Странное существо открыло глаза, если эти студни можно назвать глазами, нажало кнопку на груди, и биополе исчезло. Он будто звал меня. Я это почувствовала шестым чувством. Стала неуклюже громоздить его на спину, стащила с кресла, и поволокла к выходу.

Огонь всё быстрее захватывал территорию. «А она и не маленькая, – убедилась я, – эта территория шара». Он открыл глаза и шевельнул пальцами, между пальцев показался прозрачный шарик, и он судорожно, стал катать его, пытаясь найти нужное положение, чтобы заговорить на земных языках. Раздалось бормотание, и как в радио обрывки английского, итальянского, немецкого:

– Hello!.. Bonjour!.. Shalom!.. Buena's diаs..... Konnichi wa! Merhaba! – трещало в его «рации».

– Давай быстрее, миленький, хороший мой, – лопотала я, пытаясь тащить его по скользкой и сразу ставшей липкой глине, по горелой земле, по выгоревшей вокруг при посадке шара, траве.

Он мотал головой и пытался вертеть шарик в руках, что меня страшно раздражало.

Наконец он вставил шарик в коробочку, прикрепленную на груди, и из коробочки на чистом русском языке стал вещать голос. Вернее, рот он раскрывал и бормотал свое, а коробочка переводила: