Стивен Хёрд - Усоногий рак Чарльза Дарвина и паук Дэвида Боуи. Как научные названия воспевают героев, авантюристов и негодяев

«Я долго пытался задушить страсть, но она оказалась неугасимой и возгорелась сильнее прежнего… Во мне воспылала любовь к вам, представительнице прекрасного пола, но пусть ваш муж простит меня, ибо я не запятнал его честь. Как можно любоваться столь прекрасным цветком и не влюбиться в него, пусть мои чувства к вам и совершенно невинны?.. Я никогда не видел вашего лица, но вы снитесь мне еженощно. Насколько мне известно, никогда еще Природа не создавала женщину, равную вам, – вы феникс среди женщин. Но если мне доведется испытать счастье взаимности, то лишь об одной милости попрошу я: чтобы мне было позволено соединиться с вами в рождении дочки как свидетельницы нашей любви, – маленькой монсонии, благодаря которой ваше имя будет вечно жить в царстве Флоры» [71].

Вероятно, Линней так и не отправил письмо, что говорит о том, что помрачение разума у него длилось недолго. Интересно, чего он ожидал, написав его? Да, он дважды заявляет, что его любовь невинна, и «рождение» маленькой дочери – это лишь метафора (ведь он пишет о растении монсонии, а не предлагает леди Энн родить ему настоящего ребенка). Но если его намерения были невинны, то письмо все же содержит определенную двусмысленность, даже по стандартам прозы XVIII в., подразумевавшим некую напыщенность стиля. У многих видов монсоний лепестки нежно-розовые, и сегодня трудно смотреть на них, не думая о румянце, который, несомненно, окрасил бы лица Линнея и Энн Монсон, если бы Линней все же дописал и отправил ей это письмо.

Я начал главу с предположения, что латинские названия, запечатлевшие чью-то любовь, говорят о том, что ученые способны на самые высокие человеческие чувства. Возможно, истории с Геккелем и Линнеем не самые показательные, но, как мы знаем, любовь и правда иногда заставляет людей совершать безрассудства, если не что-то похуже. Поэтому давайте закончим этот рассказ примером, который действительно вдохновляет, – улиткой Aegista diversifamilia , название которой в 2014 г. придумали Чжи-Вэй Хуан вместе с коллегами из Национального Тайваньского педагогического университета. Название diversifamilia не относится к конкретному человеку, оно, скорее, говорит о том, что у всех должна быть свобода любить и что все проявления любви в равной степени прекрасны. A. diversifamilia (в переводе с латыни «разные семьи») названа так в поддержку однополых браков и предоставления равных прав сексуальным меньшинствам. Когда Хуан придумывал название нового вида улиток, на его родном Тайване как раз активно обсуждалась тема однополых браков (В 2017 г. решением Конституционного суда были отменены законы, признающие только гетеросексуальные браки. Два года, предоставленные законодательным органам для принятия соответствующих мер, были отмечены многочисленными протестами и контрпротестами, однако в мае 2019 г., когда оставалась всего неделя до окончания этого срока, Законодательное собрание Тайваня все же приняло законопроект о легализации однополых браков. На этом споры не закончатся, но на тот момент любовь победила.) В пресс-релизе авторы названия объяснили, что гермафродитизм улитки (все ее особи одновременно мужского и женского пола) весьма отличается от нашего способа размножения и демонстрирует разнообразие сексуальных ориентаций и отношений в животном царстве, а название улитки может представлять разнообразие отношений среди представителей нашего собственного вида.

Как и название райской птицы Бонапарта Diphyllodes respublica , название Aegista diversifamilia критиковали, потому что таким образом политика была допущена в сферу науки и научной литературы, где ей, казалось бы, не место. Но ведь это просто название, а не научный вывод, оно говорит не о том, как устроен мир природы, а о том, как должен быть устроен человеческий мир. Любовь поистине универсальное чувство или должна таким быть, и если об этом нам напомнит название улитки, пусть так и будет.

Латинские названия могут многое рассказать нам об истории, биологии, культуре и науке. По отдельности они увековечивают тысячи достойных людей, которые внесли вклад в развитие науки или общества в целом. Но если рассмотреть все названия в совокупности, то оказывается, что они не отражают истинной картины, так как в них представлены далеко не все, кто по-настоящему заслужил такую честь. Дело в том, что научные названия как признание чьих-то заслуг распределены далеко не равномерно с точки зрения этнического разнообразия человечества (как, впрочем, и многое другое в мире). Например, сотни видов названы в честь натуралистов и исследователей викторианской Англии – исключительно белых людей, обычно из привилегированных семей, таких как Дарвин и Бейтс, Уоллес и Спрус. Эта закономерность касается, конечно, не только Англии: множество видов названо в честь Гумбольдта и Рудбека, Копа и Бюффона… Список белых западных мужчин может занимать сотни страниц.