Фрэнсис Гальтон - Тест на ДНК. С чего все начиналось? О наследственности, изменчивости и эволюции

Любопытно заметить, как сделался неважным для современной цивилизации когда-то знаменитый и с виду чистокровный норманн. Его тип, выработавшийся, вероятно, под влиянием его наклонностей к удальству, не встречается более между нашими монархами, и только изредка – между современными знаменитостями; его скорее можно встретить между незамечательными членами некоторых аристократических семейств и в особенности между самыми незначительными офицерами армии. Современные передовые люди принадлежат к породе более грубой и более сильной, в чем легко убедиться, взглянув на коллекцию фотографических портретов; они менее впечатлительны и запальчивы, но в них более суровости и настоящего мужества. То же можно заметить о немцах, входящих в состав Австрийской империи; они с виду принадлежат к высшей породе, чем пруссаки, которых грубая наружность неприятно поражает путешественника, душою к северу от Вены; а между тем пруссаки обладают большей нравственной и физической силой.

Натура диких людей, необузданная и повинующаяся первому побуждению, еще более чужда духа просвещенной цивилизации, чем привычка к кочевой жизни. Цивилизованный человек должен уметь выносить и терпеть, он должен постоянно иметь в уме как задачу завтрашнего дня, так и задачу настоящей минуты, как то, что видел вчера, так и то, что теперь имеет перед глазами. Это – одно из самых тяжелых требований цивилизации, с которыми может ужиться только тот дикий человек, который выходит из общего ряда. Инстинкт дикого человека совершенно приспособлен к его житейским нуждам; жизни его угрожают ежедневно такие опасности, которых нельзя предвидеть; он живет со дня на день только для настоящей минуты, не думая о прошедшем и не заботясь о будущем; но такой инстинкт совершенно недостаточен для цивилизованной жизни. Полуразвитый дикарь способен сообразить только те предметы, которые находятся непосредственно перед его глазами, а потому постоянно делает, по неловкости и неумению, такие ошибки, которые впоследствии его очень беспокоят и огорчают. Он не имеет понятия об умственной перспективе, а потому ближайшие причины всегда кажутся ему гораздо важнее отдаленных; а когда, уступив первому порыву увлечения, он видит горькие его плоды, то начинает сожалеть и удивляться своей слабости. Ему не верится, чтобы он мог сделать вчера то, что сегодня находит глупым, несправедливым и вредным. Но если он, при своей увлекающейся непостоянной натуре, одарен великодушием и чувствительностью, то он более чем кто-нибудь другой страдает от сознания своих заблуждений.

Очень верно замечание, которое обыкновенно служит темой для моралистов разных вероисповеданий, что человек родился с натурой несовершенной. У него есть высокие стремления, но в его характере есть слабости, которые делают его неспособным привести в исполнение самые благородные его замыслы. Он видит, что ему следует направить свои действия на известный путь и что через это он будет счастливее, но его наклонности шатки и низки и портят его лучшие намерения. Вся нравственная природа человека заметена грехом, который мешает ему делать то, что приказывает его ум.

Я предлагаю такое объяснение этой очевидной аномалии, которое, думаю, будет совершенно удовлетворительно с научной точки зрения. Я утверждаю, что развитие нашей натуры, совершается ли оно путем Дарвинова закона о естественном подборе или путем изменения привычек наших предков, еще не достигло высоты развития нашей нравственной цивилизации. Человек вчера еще был варваром, а потому природные способности его породы не успели еще развиться соразмерно с его недавним прогрессом. Мы, люди настоящего века, похожи на животных, которые внезапно перенесены в среду новых условий климата и пищи; наши инстинкты оказываются недостаточными при новой обстановке.

Моя теория подтверждается следующим фактом: новообращенные из варварства, более чем люди старых цивилизаций, сознают, что их натура не в силах удовлетворять их нравственных нужд. Негр приходит в ужас, сознавая всю дикость и необузданность своей собственной натуры, и легко поддается влиянию проповедника; но не думаю, чтобы можно было поколебать самодовольство важно выступающего китайца.

По моей теории смысл первородного греха состоит не в том, что человек пал с прежней высоты, но в том, что он возвышался в нравственном образовании с такой быстротой, за которой не могла поспеть натура его породы. Мое мнение подкрепляется тем выводом, который мы находим в конце всех независимых этнологических исследований, что человеческая порода вначале состояла из людей совершенно диких и что после бесчисленного множества лет варварства человек только очень недавно вступил на путь нравственности и цивилизации.