Дэниел Шектер - Семь грехов памяти. Как наш мозг нас обманывает

Фонологическая петля – врата для обретения словарного запаса. Она помогает нам складывать звуки в новые слова. И если она неправильно работает, нам не удержать эти звуки надолго и не преобразовать восприятие в устойчивые долговременные воспоминания. Последствия такого стремительного забывания распространяются не только на взрослых с повреждением мозга. Исследования показывают: даже маленькие дети способны повторять бессмысленные «слова», что позволяет точно измерить работу фонологической петли. Детям, набравшим высокий балл в подобных тестах, увеличить словарный запас легче, нежели тем, у которых оценка низкая; количество бессмысленных «слов», которые ребенок может повторить, едва услышав, – это отличный прогностический фактор обретения лексикона. Бэддели и психолог Сьюзен Гэтеркол выяснили, что дети с языковыми нарушениями особенно плохо справляются с тестами на проверку фонологической петли [36] Фонологическая петля и изучение языка: Baddeley et al. 1998, Gathercole & Baddeley 1993. . А другие исследования, напротив, показали, что одаренные полиглоты, освоившие несколько языков, справляются с теми же тестами на удивление хорошо. Фонологическая петля – вовсе не «прыщ на лице познания». Она играет ключевую роль в одной из самых фундаментальных человеческих способностей – изучении нового языка.

В ходе исследований, проведенных на основе нейровизуализации с использованием и фМРТ, и ПЭТ, обнаружились определенные нейронные подсистемы, связанные с процессами моментального забывания [37] Нейровизуализация фонологической петли: Paulesu et al. 1993. . Например, местоположение «хранилища» фонологической петли сведено до задней части теменной доли. И это важный вывод: как мы уже видели, эта часть системы повреждена у пациентов с нарушениями работы головного мозга, страдающих оттого, что их воспоминания мгновенно тают. Другая часть фонологической петли, необходимая для активного повторения данных, поступивших на кратковременное хранение, зависит от нижних областей префронтальной коры левого полушария – в общем-то близко к вышеупомянутой зоне, способствующей сложной обработке информации. Эта же область играет важную роль в производстве речи. Если человек с нормальным мозгом страдает от эфемерности кратковременных воспоминаний, о которой мы до сих пор говорили, – скажем, запамятовал, что хотел сказать, или забыл номер телефона, только что бывший перед глазами, – это, вероятно, произошло потому, что не активировалась данная область префронтальной коры левого полушария. Затем информация теряется из рабочей памяти и оказывается недоступной для дальнейшей сложной обработки в памяти долговременной. Здоровые люди могут свести на нет эффект эфемерности воспоминаний, если направят согласованные усилия на повтор данных и тем задействуют нижнюю левую часть лобной коры. Но тех, чей мозг поврежден, как в случае К. Ф., эфемерность обрекает на бесконечные муки: в их мозге не хватает нужных структур.

Когда минуют первые секунды

Рабочая память и процессы обработки данных – это ключи к пониманию эфемерности, но ими все не исчерпывается. Забудутся ли впечатления быстро или запомнятся на много лет, зависит и от того, что происходит после тех первых нескольких секунд, когда рождается память.

Люди – великие сказочники. Мы любим рассказывать о себе. Размышления и разговоры о пережитом не только помогают осмыслить прошлое, но и меняют вероятность его запомнить. Те эпизоды и случаи, которые мы обсуждаем снова и снова, защищены от эфемерности, по крайней мере частично; те, о которых мы не думаем и не упоминаем, исчезают быстрее. Конечно, впечатления, которые заставляют нас задумываться и обсуждать их многократно, скорее всего, запомнятся в первую очередь. В 1989 г. в районе Залива произошло землетрясение Лома-Приета, и те, кто оказался в эпицентре, так стремились рассказать об этом страшном событии и о своих впечатлениях, что вскоре все уже были по горло сыты бесконечными рассказами: «А тут как затрясется все, а я…» Появилась даже футболка с надписью: «Люди, не надо про землетрясение!»

В «дневниковом эксперименте» Чарлза Томпсона и его коллег в мельчайших подробностях фиксировались те впечатления, о которых студенты чаще всего говорили и думали [38] Разговоры и размышления о впечатлениях: Thompson et al. 1996. . Многочисленные лабораторные исследования показали: даже когда вероятная разница в изначальной запоминаемости нам подконтрольна, размышления или разговоры о минувшем событии улучшают его запоминание по сравнению с теми, о которых никто ничего не говорит. Эти выводы имеют прямое значение для борьбы с эфемерностью в повседневной жизни: размышления и разговоры о впечатлениях – один из лучших способов их сохранить.