Евгений Черносвитов - Формула смерти. Издание третье, исправленное и дополненное

Рэм Викторович Хохлов и Нинэль Сергеевна Кулагина. Закрытый эксперимент в МГУ им. Ломоносова. (фото Е.В.Черносвитова)

Давид Израилевич Дубровский мой научный руководитель по философской диссертации и друг – самая сильная личность, из всех кого я близко знал. На мой взгляд, он был морально сильнее каждого из «могучей кучки» периода Брежневского правления: Высоцкого, Шукшина и Тарковского, с которыми я его невольно сравнивал. Я благодарен судьбе, что она свела меня с этими людьми, пусть не надолго, и что я знал каждого из них лично. И, надо же так случиться? Незадолго до их смерти! Д.И.Дубровский жив и сейчас, когда я пишу эти строки. Мы давно не видимся и никак не общаемся. Я даже не знаю, чем он сейчас занимается. Одни наши общие знакомые говорят, что он торгует огнетушителями. Другие, что он процветает в антиквариатном бизнесе. Родной брат его, Роман , уехавший из СССР в США еще при Брежневе, сейчас один из богатых людей Нью-Йорка. Дочь его, Маша – известный художник в Германии. Года два назад Давид Изральевич передал мне через нашего общего друга последнюю свою книжку – «Я и Оно». Это сборник каракуль, которые он чертил ручкой на клочке бумаги, который попадал ему под руку, когда он разговаривал по телефону или слушал студента, сдававшего ему экзамен. Он придавал большое значение этим своим «рисункам», полагая, что в них присутствует его, Давида Израилевича, бессознательное, в символической форме. Я сам выбрал Дубровского в качестве научного руководителя, прочитав его первую книгу «Психические явления и мозг» (М.,1971 г.). У меня была такая возможность – выбрать себе научного руководителя, ибо мне покровительствовал заведующий кафедрой диалектического материализма философского факультета МГУ, куда я поступил в заочную аспирантуру, красавец и мудрец, якут, Аржчил Якимович Ильин . Он нас и познакомил с Дубровским. Давид Израилевич дружил с моим отцом. Они оба считали друг друга настоящими мужчинами. Лучших слов о себе, чем те, которые Давид Израилевич сказал на моем дне рождения в присутствии моих родителей и друзей, я, пожалуй, не слышал. Разве что, еще от одного человека, генерала милиции, известного композитора Алексея Гургеновича Экимяна. После таких, данных мне талантливыми людьми характеристик, как-то трудно жить!

Дубровский родился в семье парикмахера в Мелитополе. Окончил ремесленное училище. Потом, будучи известным ученым, профессором, знакомясь с представительницами прекрасного пола, которых он покорял, как правило, молниеносно, несмотря на то, что обладал внешностью, по его словам, « маленького горбатого пархатого жида», он всегда представлялся как «преподаватель слесарного дела ПТУ». И ему верили, и ему отдавались прелестные особы с первого раза.

Дубровский обладал, повторюсь, чудовищной моральной силой и мог зачаровать кого угодно и без слов. В биографии его есть еще два интересных момента. В детстве он был в бандитской шайке и свободно мог ударить ножом противника в уличной драке, что не раз, с его слов, и делал. Во время ВОВ был сыном полка. Философскую карьеру сделал, нападая с критикой на знаменитых ученых. Так, он много лет и успешно критиковал академика Дубинина и философа – любимца института философии АН СССР Ильенкова . Последний, как считают его близкие, именно из-за нападок Дубровского (в статьях, на конференциях и съездах) спился и застрелился. Поэтому хрустальная мечта Давида Израилевича стать сотрудником института философии долго не сбывалась. Коллектив философии не хотел его принимать в свои ряды. Кстати, из-за этой мечты, Давид Израилевич и порвал со мной отношения. Когда, волей судьбы я познакомился и подружился с Людмилой Пантелеевной Буевой , которая была в то время заместителем директора института философии, Дубровский решил, что я перебегаю ему дорогу. Однажды, гостя у Людмилы Пантелеевны, я выслушал по параллельному телефону, который дала мне Буева, омерзительные слова о себе, которые сказал Дубровский, уговаривая Буеву порвать со мной. После этих слов, жить стало еще сложнее !