Иосиф Халифман - Пароль скрещенных антенн

И вот перед нами парочка имаго, роющих зародышевую камеру. За каждым из насекомых постепенно образуется полукруглый валик из пыли, а головы их начинают углубляться в совместно вырываемую ими норку.

Откуда, могут спросить скептик и маловер, известны такие подробности поведения этих насекомых, находящихся наедине с природой?

Вопрос вполне законен. На него исчерпывающе отвечают многочисленные описания, сделанные многими натуралистами, наблюдавшими закладку первичной, зародышевой камеры. Изловив во время брачной прогулки термитную парочку и отсадив ее в прозрачную банку с рыхлым грунтом или гнилой древесиной, можно во всех подробностях проследить процесс закладки нового гнезда.

Пока самец и самка с трудом прокладывают узкий ход, медленно углубляясь в почву, бросим хотя бы беглый взгляд на старые, недавно роившиеся термитники и заглянем в гнезда, покинутые тысячами крылатых. Столько обитателей ушло отсюда в полет, что можно было ожидать — роившиеся термитники совсем опустеют. Но нет, это не так.

Крылатых, правда, в гнездах почти не осталось, но потоки рабочих, бегущих по переходам и коридорам между нишами, по-прежнему плотны.

Крылатые, в которых к моменту роения бывает хорошо развито жировое тело, постоянно получают в гнезде наиболее богатую, изысканную пищу. Воспитание и пропитание их, выращивание и содержание дорого обходилось семье: уменьшая количество корма, сносимого к запрятанной в глубине гнезда родительской камере с кладущей яйца самкой и ее супругом, оно сдерживало рост общины.

После того как армады прожорливых крылатых покинули свои гнезда, сразу высвободилась уйма корма и усилились центростремительные течения, доставляющие пищу родительским парам. Царицы обильнее питаются теперь и могут откладывать все больше и больше яиц, на выхаживание которых и направляются силы общины. Поэтому-то семьи после роения и растут особенно быстро. Впрочем, это продолжается только до тех пор, пока из вновь выращиваемой молоди не вырастет достаточно новых крылатых потребителей корма. Они, естественно, опять ослабят питание родительских пар и задержат рост семей до очередного вылета крылатых в будущем году.

И опять это произойдет во всех гнездах термитов данного вида по всей местности одновременно, так как молодые парочки скорее всего подберутся из двух разных, чуждых друг другу гнезд. От таких браков и семьи получаются более устойчивые к невзгодам, более населенные, более сильные, более жизнеспособные.

В опытах удавалось составлять парочки и из насекомых, происходящих из одного гнезда. Однако когда насекомые имели возможность выбора, они всегда предпочитали чужого, а не родственника.

Оба молодые, которые счастливо ушли от всех опасностей и сохранились, роют для себя новую темницу, тесную, мрачную, не оживленную ничьим присутствием. Вновь становясь затворниками, бывшие крылатые теперь уже не голова к голове, а спинка к спинке, бок о бок вгрызаются в землю или в гнилое дерево, роют дальше и глубже, пробираются все ниже. Ход, ведущий в камеру, достигает глубины три — шесть сантиметров, ширина его не менее сантиметра.

Отметим (из песни слова не выбросишь), что, по мнению некоторых наблюдателей, самец роет норку не столь старательно, как самка: дольше отдыхает, медленнее двигает ножками.

Так или иначе, иногда только после сорока — пятидесяти часов работы, ход вырыт. Он заканчивается камерой, в которой оба строителя свободно умещаются во весь рост. Ширина камеры равна примерно половине высоты. Выход из норки на поверхность почвы наглухо закупорен изнутри, он закрыт старательнейше склеенным сводом. Отрезав себя от внешнего мира, строители погрузились во мрак.

Очень любопытно проследить, как изменялось отношение к окружающим условиям этой парочки насекомых после того, как они покинули свои родные гнезда.

Совсем недавно оба, не останавливаясь перед опасностями, стремились уйти из подземелья, где прожиты были в неволе долгие месяцы. Они покинули внезапно опостылевшее им родное гнездо. Затем, едва сброшены крылья и еще совершается в тандеме пробег в поисках места для поселения, происходит крутое изменение вкусов и потребностей. Теперь оба термита вновь ищут мрака, сырости, тесноты. Их поведением вновь руководят светобоязнь и жаробоязнь, которые гонят их с сухих освещенных участков и побуждают обследовать каждую попадающуюся на пути щелочку, любую не совсем пересохшую ямку, всякое углубление в почве. В поисках сырости, темноты и тесноты и вырывается норка, в которой молодые самец и самка скрываются от мира.