Ричард Докинз: Рассказ предка. Путешествие к заре жизни.

Логика теории Смолина обязана привлекать дарвинизм, несомненно, в любом из мысленных образов, но что касается физики, я недостаточно квалифицирован, чтобы судить об этом. Я не нахожу, что физики осуждают эту теорию как определенно неправильную; самое плохое, что они могут сказать – что она лишняя. Некоторые, как мы видели, мечтают об окончательной теории, в свете которой предполагаемая точная настройка Вселенной, так или иначе, обернется заблуждением. Ничто из того, что мы знаем, не исключает теорию Смолина, и он ставит ей в заслугу – что было оценено учеными более высоко, чем многими непрофессионалами – проверяемость. Его книга – «Жизнь Космоса», и я рекомендую ее Вам.

Но это было отступление о ретроспективном взгляде в прошлое по версии физика. Версию биолога легче отклонить, начиная с Дарвина, хотя тяжелее до него, и это вызывает здесь наше беспокойство. У биологической эволюции нет никакой привилегированной родословной линии и никакой предначертанной цели. Эволюция достигла многих миллионов временных результатов (число выживших видов за время наблюдения), и нет никакой причины, кроме тщеславия – человеческого тщеславия, поскольку мы о нем говорим – чтобы назвать кого-то более привилегированным или наивысшим, чем любого другого.

Это не означает, что есть общий недостаток причин или рифм в эволюционной истории. Я верю, что сценарии повторяются. Я также верю, хотя это более спорно сегодня, чем было когда-то, что есть смысл в том, что эволюция, можно сказать, является направленной, прогрессивной и даже предсказуемой. Но эволюционный прогресс – решительно не одно и то же, что и прогресс человечества, и мы вынуждены жить со слабым и незавидным чувством предсказуемости. Историк должен остерегаться приведения аналогий, которые, казалось бы, даже до наименьших деталей повторяют кульминационные моменты человеческой истории.

У меня есть книга (в основном хорошая книга, поэтому я не буду называть и позорить ее) которая послужит нам в качестве примера. В ней сравнивается Homo habilis (человеческий вид, вероятно предковый по отношению к нам) со своими предшественниками австралопитеками ( Законы зоологической терминологии следуют строгим приоритетам, и я боюсь, что нет никакой надежды на изменение названия «австралопитек» на нечто менее запутывающее для современного большинства, испытывающего недостаток в классическом образовании. Он не имеет никакого отношения к Австралии. Ни один представитель рода никогда не был за пределами Африки. Australo просто означает «южный». Австралия — большой южный континент, Aurora australis является южным аналогом северного сияния, Aurora borealis (borealis означает «северный»), и австралопитек был впервые найден в Южной Африке, в лице «ребенка Таунга». ). Книга говорит, что Homo habilis был «значительно более развит, чем представители рода австралопитеков». Более развит? Что имелось в виду, что эволюция движется в некотором заранее указанном направлении? Книга не заставляет нас сомневаться в том, каково предполагаемое направление. «Первые признаки подбородка очевидны». «Первые» заставляет нас ожидать вторые и третьи признаки, до «полного» человеческого подбородка. «Зубы начинают напоминать наши...» Как будто особенности тех зубов были таковыми не потому, что они удовлетворяли диете хабилиса, а потому что они шли по пути к становлению нашими зубами. Отрывок заканчивается показательным замечанием о более позднем вымершем человеческом виде, Homo erectus:

Хотя их лица все еще отличаются от наших, в их глазах намного более человеческий взгляд. Они похожи на недоделанные скульптуры, «незаконченные» работы.

Недоделанные? Незаконченные? Только при неразумном взгляде в прошлое. В оправдание этой книги можно, вероятно, согласиться с тем, что, если бы мы могли встретиться с Homo erectus лицом к лицу, они бы выглядели в наших глаза как незаконченная скульптура в стадии доработки. Но это только потому, что мы смотрим в прошлое из своего времени. Живое существо всегда занимается выживанием в своем собственном окружающем мире. Оно никогда не незакончено – или, в другом смысле, оно всегда незакончено. И мы, по-видимому, тоже.

Тщеславный взгляд в прошлое искушает нас и в другие периоды нашей истории. С нашей, человеческой точки зрения выход наших отдаленных рыбоподобных предков из воды для освоения суши был важным шагом, эволюционным обрядом посвящения. Он был предпринят в девонский период лопастеперой рыбой, немного похожей на современного розогуба. Мы осматриваем древние окаменелости с простительным состраданием, вглядываемся в наших прародителей и прельщаемся знанием того, что произошло позже; мы увлечены созерцанием этой девонской рыбы, стоящей «на полпути» к становлению сухопутным животным, ее промежуточности, обреченности на стремление к легендарному заселению земли и началу следующей большой фазы развития. В то время не было подобного маршрута. Те девонские рыбы лишь добывали средства к существованию. Перед ними не стояла задача эволюционировать, они не искали путей к отдаленному будущему. Другая превосходная книга об эволюции позвоночных содержит следующее изречение о рыбе, которая осмелилась перейти из воды на землю в конце девонского периода и перескочила промежуток, если можно так выразиться, отделяющий один класс позвоночных от другого, чтобы стать первыми амфибиями...