Жан-Анри Фабр - Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога

Сколия выходит из кокона в начале июля. При ее выходе кокон не разрывается: его головной конец отделяется, словно крышечка.

Довольно о личинке сколии.

Перейдем к ее добыче, с замечательным строением которой мы еще не знакомы.

Личинка эта имеет форму цилиндра, мешкообразно расширенного в задней части. Ее спина выгнута, а брюшная сторона почти плоская. На спине каждое кольцо, кроме последнего, с тремя большими складками, или валиками, усаженными рыжими, жесткими и короткими волосками. Последнее — анальное — кольцо гораздо больше прочих, закруглено на конце и выглядит темным, благодаря просвечивающему сквозь кожу содержимому кишки. Оно усажено волосками, но на нем нет валиков, или складок. На брюшной стороне складок нет, а волосков здесь меньше, чем на спине. Ноги короткие и слабые для такого туловища. На голове прочный роговой колпачок. Челюсти сильные, на концах косо срезаны, с тремя-четырьмя черными зубчиками.

Способ передвижения личинки бронзовки выглядит очень странным, и я не знаю подобных случаев среди других насекомых. Ее ножки, пусть и коротковатые не хуже, чем у множества иных личинок. Но она никогда не пользуется ими и передвигается на спине. Только на спине, никогда иначе! При помощи червеобразных движений, упираясь волосками спины в землю, она передвигается брюшком вверх, и ножки ее болтаются в воздухе. Увидевший этакую гимнастику впервые подумает, что личинка нечаянно опрокинулась и бьется, стараясь перевернуться. Он положит ее спиной вверх, но личинка упрямо переворачивается и продолжает ползти вверх брюшком.

Этот способ передвижения так ей свойствен, что по нему одному даже неопытный глаз легко узнает личинку бронзовки. Поройтесь в гнилой древесине старых дуплистых вязов, поищите под гнилыми пнями или в кучах перегноя и, если вам попадется жирная личинка, ползущая на спине, будьте уверены, что перед вами личинка бронзовки.

Сравним ее с личинкой аноксии ранней — добычей пятнистой сколии. Эта очень похожа на личинку майского жука. Толстая, с рыжей каской на голове, вооруженная сильными черными челюстями — могучим орудием для рытья и разгрызания корней. Ее сильные ноги заканчиваются кривыми коготками. Обычно она сильно согнута, и никогда не увидишь этот «крючок» вполне выпрямленным. Положенная на песок, она не может ползти и лежит на боку. Чтобы зарыться в землю, она пускает в дело передний край головы, и челюсти служат концами этой своеобразной кирки. Ноги тоже участвуют в этой работе, но в меньшей степени.. Личинке удается, таким образом, вырыть неглубокий колодезь, и тогда, упершись в стенки короткими жесткими волосками, она, червеобразно изгибаясь, погружается в песок медленно и с трудом. Такова личинка аноксии ранней. Если не считать мелких, не имеющих большого значения подробностей, то такова же и личинка носорога, только величиной она примерно вчетверо больше. То же можно сказать и о личинке пентодона-дубляка, родича носорога и бронзовки.

При малейшем беспокойстве личинка бронзовки свертывается в клубок, словно еж, и тогда концы ее тела почти соприкасаются, делая недоступной брюшную сторону. Удивляет сила, с которой личинка сохраняет такое положение. Когда стараешься разогнуть ее, то чувствуешь сопротивление, какого никак нельзя было ожидать от личинки такой величины. Приходится так сдавливать личинку, что боишься раздавить ее. Подобная же сила мышц наблюдается и у личинок носорога, аноксии и майского жука. Тяжелые, с толстым брюхом, живущие в почве, личинки эти должны быть сильными, чтобы передвигаться в плотной среде. Все они свертываются на брюшную сторону, и тогда их трудно разогнуть. Что сталось бы с яичком сколии, а позже с ее новорожденной личинкой, находящимися на брюшке жертвы как раз в углу изгиба? Они были бы раздавлены в этих живых тисках. Благополучие сколий требует, чтобы эти могучие личинки не только лежали растянувшись и неподвижно, но и утратили бы всякую способность даже вздрагивать: любое движение дичи помешает личинке сколии в ее еде «по правилам».

Личинка бронзовки, к которой прикреплено яичко сколии волосатой, вполне отвечает всем этим требованиям. Она лежит на спине брюшной стороной вверх. Я издавна привык видеть насекомых, парализованных уколом жала перепончатокрылых охотников, и все же не могу сдержать удивления, глядя на парализованную личинку бронзовки. У других жертв с мягкими покровами — у гусениц, сверчков, богомолов, кобылок, эфиппигер — я обнаружил по крайней мере пульсацию брюшка, а при раздражении уколами иглы — и слабые судороги. Здесь — ничего. Полная неподвижность всего, кроме головы; я вижу, как изредка открывается и закрывается рот, вздрагивают щупики, шевелятся коротенькие усики. Укол иглы не вызывает судорог даже в уколотом месте. Труп не более неподвижен. За все годы моих многолетних наблюдений я видел много чудес, вызванных хирургическими «талантами» перепончатокрылых, но это чудо превосходит их все.