Вячеслав Демидов - Как мы видим то, что видим [издание 3-е , перераб. и доп.]

Рис. 68. Изменения фасонов одежды неявным образом отображали изменения политического строя и экономики...

А как быть, если юбки одинаковой длины сшили себе представительницы различных общественных слоев или даже формаций?

Но довольно шуток. Не будем путать крупномасштабные изменения океана-стиля, свойственные эпохам, с модой, этой легкой рябью на его поверхности.

Действительно, когда резко переменяется стиль внутреннего убранства жилищ, стиль одежды, стиль взаимоотношений людей, стиль оформления изделий промышленности, тут мы воочию видим дыхание социальных процессов, потрясающих страны, материки и саму планету.

Без труда мы отличаем стиль Древней Греции от стиля Древнего Рима, готическую одежду XV в. от модернизма конца XIX – начала XX в., барокко периода расцвета французского абсолютизма от аскетических костюмов пуритан Кромвеля. Мы хорошо знаем, что явилось концом стиля рококо: Великая французская революция с ее простым платьем якобинцев, призывавших к равенству. Боярские неповоротливые наряды стали в динамичную эпоху Петра I символом отсталости и реакции – надо ли удивляться страсти, с какой юный царь расправлялся с ними и вводил в быт, в саму жизнь европейский стиль?

Впрочем, было бы неверным стараться видеть в сменах стиля исключительно влияние социально-политических событий. Историки связывают немало сдвигов стиля с новыми способами ткачества, новыми станками и материалами. Уже в XIV – XV вв. в Западной Европе были придуманы все виды покроев, существующих ныне.

В XX в. новую историю костюма открыла швейная промышленность, выпускающая одежду массовыми тиражами... Известный французский модельер Пьер Карден говорил: «Мода изменяется прежде всего потому, что за ней стоит промышленность... Мода – это локомотив. Она тянет за собой заводы, выпускающие красители, ткацкую промышленность, производство шерсти, хлопка, шелка и льна, дает работу манекенщицам, журналистам, фоторепортерам, рабочим, шоферам, модельерам, дизайнерам, транспорту... За модой – гигантский механизм. И потому мода – далеко не каприз».

По мере ускорения темпа жизни и развития средств массовой коммуникации (то есть информации и пропаганды) ускоряется смена стилей. В XV – XVI вв. полный переход на новый стиль занимал около полувека, в наше время он уменьшился примерно до 10 лет. В автомобилестроении и оформлении бытовой техники господствовали последовательно конструктивизм 20 – 30-х гг., «обтекаемый» стиль 30 – 40-х, вычурный «анималистический» 40 – 50-х, строгий классицизм 50 – 60-х и, наконец, «космический» стиль 60 – 70-х гг., сменившийся в бытовой радиоэлектронике «лабораторно-приборным» стилем – голый металл, подмигивающие светодиоды, разнокалиберные рукоятки, предельная функциональность, асимметрия... Сегодня автомобили, особенно маленькие, реализуют тезис «Уродливое – прекрасно!», как его провозгласил в своем романе «Колеса» американский писатель Артур Хэйли.

А внутри крупных перемен стиля каждые два года (последнее время все чаще) играет своими нюансами мода, связанная, как уверяют модельеры, с «постоянно меняющимися потребностями людей».

Рис. 69. Примерно каждые десять лет в течение трех четвертей ХХ века происходили изменения дизайна предметов техники и быта (по Ю.С. Сомову). Сегодня темпы изменений резко ускорились – по крайней мере втрое, если не вчетверо...

Какими потребностями? Конечно же, не утилитарными. Одежду используют по-прежнему, чтобы прикрывать наготу (или обнажаться до границ минимальной приемлемости), автомобиль – чтобы ездить, радиоприемник – чтобы слушать музыку. (Я не говорю об изменениях, связанных с чисто конструктивными усовершенствованиями: например, с приходом транзисторов на смену электронным лампам или с установкой переднеприводного двигателя в автомобиле вместо заднеприводного. В подобном случае изменение внешности изделия отлично иллюстрирует идею единства формы и содержания.)

В динамизме моды заключено также и нечто большее, чем желание изготовителя поуспешнее сбыть свой товар (что иногда без особых на то оснований выдают за единственную причину смены мод). Нельзя отрицать, конечно, что порой художника приглашают на завод, чтобы он «сделал красиво», потрафил дурному вкусу публики, а чаще всего – хозяина. Так появился «стайлинг».