Ларисса Йон - Изгнанный всадник

Ресеф хотел выскочить из прикрытия Кхота и забрать свои слова обратно, но так и остался сидеть, не двигаясь, когда она вытащила из кармана маленькую фигурку птички, сломала её пополам и выкинула в мусор.

Джиллиан, которая хранила всё, включая кольцо от парня, который даже не имел права дышать, выкинула его подарок.

– Полагаю, это относится и к людям, – прошептала она.

Она окончательно с ним порвала. У Ресефа появилось ощущение, что тело разрушиться от агонии.

Как он мог такое сказать?

"Да потому что ты жил по этому правилу, засранец".

Несколько часов у Ресефа ушло на пересмотр всей жизни, чтобы найти событие, с которого всё началось. Честно говоря, таких событий было много, но одно явно выделялось и заставляло Ресефа стыдиться.

В небольшой могиле у ног покоился человек, который не должен был умереть и который, если бы Ресеф был более бдительным, не был бы обречён на вечные муки в аду.

Ресеф опустился на колени и склонил голову.

– Прости, Ария, что не приходил к тебе. Прости, что не боролся за тебя, как должен был. Я не смог этого ради тебя, но смогу ради кого-то другого. И больше никогда не пропущу ни одного твоего дня рождения.

Склонившись, он прижался губами к надгробию, которое сделал своими руками. На Ресефа снизошло ощущение покоя, и он почти поверил, что младшая сестра его благословила.

Он подвёл Арию, но не повторит ошибки с Джиллиан. Он будет за неё бороться, как должен был с самого начала.

Переводчики: inventia

Редактор: Casas_went

Джиллиан припарковала у дома пикап, и, не успев заглушить мотор, ощутила чьё-то присутствие.

Волоски на шее встали дыбом, словно за ней наблюдали. Если эти эгидовские засранцы решили шпионить, то познакомятся с дулом её ружья.

Чертыхаясь, она вылезла из машины и пошла к дому. Но стоило распахнуть входную дверь, как Джиллиан окутал запах свежей ели.

Из гостиной лился мягкий свет, такой знакомый, разноцветный, а когда Джиллиан зашла в комнату, в углу увидела рождественскую ёлку, а под ней – гору подарков.

В горле образовался ком, а в животе запорхали бабочки, а когда она ощутила чьё-то движение за спиной, бабочки просто взбесились.

– Ресеф, – прошептала Джиллиан.

– С Рождеством, – тихо проговорил он. – Знаю, что ещё рано, но мы так и не смогли установить ёлку, о которой столько говорили.

– Потому что к тебе вернулась память. – Джиллиан медленно повернулась, заставляя сердце успокоиться. Не сработало. Глупый орган так и продолжал бешено биться о рёбра.

Боже, Ресеф был как всегда великолепен, одетый в джинсы и свитер, волосы роскошными светлыми волнами ниспадали на плечи.

– Я скучал по тебе. – Он прочистил горло. – И хотел загладить вину.

Он хотел извиниться за то, что не желал быть к ней привязан? Да у него нет шансов.

– Не хочу ничего слышать. Хочу, чтобы ты ушёл и не появлялся ещё одиннадцать с половиной месяцев.

– Я не уйду, – выражение его лица стало суровее, – пока не скажу то, что хотел.

– Тогда тебе предстоит разговор со стеной, потому что мне не интересно. – Джиллиан направилась в спальню, намереваясь закрыться от него там, но не сделала и пары шагов, как оказалась прижатой спиной к входной двери. Ресеф держал её за плечи и прижимался к её губам своими.

Ох, как замечательно вновь чувствовать вот так Ресефа.

Так замечательно, что Джиллиан хотела разрыдаться от облегчения… и гнева.

– Я поговорю со стеной, – произнёс он ей в губы. – С окном, с камином. Чёрт, да я буду разговаривать с ковром, но в конце концов заставлю тебя выслушать.

– Ненавижу тебя. – Джиллиан запустила руки в его волосы и поцеловала. Жёстко.

Ресеф прикусил её нижнюю губу, а затем зализал место укуса.

– Я люблю тебя. – От этих слов по телу Джиллиан прокатилась волна радости и боли, но она превратилась в жалящий от обиды укус.

– Ты сделал мне больно. – Джиллиан рывком расстегнула молнию на джинсах и обхватила его член, который дёрнулся, заставляя Ресефа застонать, и ей понравился этот звук. Понравилось то, что она могла заставить его нуждаться в себе.

– Джиллиан… остановись. – Схватив её за запястье, он остановил её ласку.

– Проклятье, – рявкнула она, пихая Ресефа в грудь, но это было похоже на попытку сдвинуть кирпичную стену. – Ты сказал, что хочешь загладить вину, и я хочу этого. Ты сделал мне больно, заставил полюбить тебя, надавал обещаний, что тебе понравится такая жизнь со мной, а затем всё испоганил, сбежав.