Array Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)

«…я бы многое мог рассказать, – пел Фрэнки, – но ты должна придерживаться своих правил».

Она поставила стакан и посмотрела мне прямо в глаза, улыбаясь:

– Сделайте один коктейль для моего малыша и еще один для этой жабы.

Когда «Слава империи» выкатилась из джунглей и остановилась на краю черной реки, с веток деревьев сорвались два десятка желтых и зеленых попугаев. Сэр Бертрам Рудж, открывая люк на палубе, появился как раз вовремя, чтобы увидеть, как птицы, будто яркие шелка, разлетелись над рекой, но это зрелище не вызвало благоговейной дрожи в его крепком теле. Вместе со своей командой он направлялся в сердце диких джунглей, и у него не было времени разглядывать местные красоты. Эта дикая земля поглотила команду Уоллистера, включая внучку лорда Эдисона, Лавинию. Последний раз Рудж видел ее, когда ей было двенадцать, но теперь, судя по всему, она стала своенравной и красивой молодой женщиной, которая потрясла высшее общество и разбила десяток пижонских сердец, уехав в Лондон, чтобы пересечь Атлантический океан на «Королевском облаке» – арендованном дирижабле в компании Генри Уоллистера, известного исследователя, члена Королевского географического общества и, по словам лорда Эдисона, последнего негодяя.

– Лавиния – хорошая девушка, – заявлял лорд Эдисон. – Энергичная и вроде неглупая, но все равно купилась на такого пройдоху, как этот Уоллистер, – его светлость с раскрасневшимся лицом и обезумевшими от внутреннего жара глазами бросил дикий взгляд на Руджа. – Верни мне ее, Берти. Пусть даже силой, если придется.

Из открытого люка показались перила в виде сверкающих стальных труб и встали на место с гидравлическим выдохом. Рудж схватился за них и наклонился, чтобы рассмотреть реку. Это испытание было ему не по нраву.

– Там внизу горячо!

Рудж повернулся на голос и увидел, что Томми Стрэнд, естествоиспытатель экспедиции, поднялся с поверхности и теперь вытирал лицо кусочком ткани. Прядь его светлых волос выбилась вперед, из-за чего профиль у него стал как у оторопевшего какаду. День шел на убыль, и низко над рекой пролетела большая птица. Это воодушевило Стрэнда, который широко раскинул руки, напоминая какаду перед полетом, но его полет, увы, оказался лишь словесным. Он продекламировал:

Рудж задумался, почему эти вроде бы образованные юнцы склонны так пафосно читать стихотворения? Рудж узнал цитируемую поэму, это был невыносимый Вордсворт, один из модных поэтов Озерной школы. Тогда возникает логичный вопрос: почему у Речной, Ставочной или Болотной школы не было такого количества поэтов?

Пока Стрэнд продолжал выкрикивать стихи Вордсворта, Рудж размотал веревочную лестницу, которую принес снизу, закрепил ее на двух стальных подпорках, рывком проверил надежность узлов и аккуратно спустился по ней. К тому времени, когда его ботинки приземлились на грязь, он уже немного начал злиться, но тем не менее эта мысль его порадовала – крепко и бодро стоял на ногах (слава богу!) в мире, где многие его старые товарищи довольствовались тем, что дремали в своих креслах, потея и ворча о каких-нибудь проклятых рабочих или бесполезных слугах.

Оказавшись на суше, где запах рыбы состязался с зеленым запахом гниющих растений, Рудж подошел к самой кромке воды и посмотрел вниз. Он не увидел ни пираний, ни гадюк, ни гигантских анаконд, ни коварных крокодилов. Единственным признаком жизни, который он заметил, было мерзкое облако черных мух и комаров, которое поднялось из грязи, встречая его. Рудж старался не обращать на них внимания, как в молодости, когда был в других джунглях, но годы отставки ослабили его стойкость. Он прихлопнул одного из них, прокляв этих безмозглых насекомых, и повернулся, чтобы разглядеть спасательную машину.

«Слава империи» представляла собой огромную серебряную сферу, достаточно большую, чтобы вместить несколько таунхаусов. [45] Дом ленточной застройки, стоящий в ряду одинаковых домов с общими стенами. Она пылала в сумерках розовым и золотым, и все ее окружающее – беспорядочная зелень, диковинная растительность джунглей – становилось лишь призрачным фоном. Машина питалась, и этот странный процесс казался Руджу бесконечно увлекательным. Огромные механические щупальца, бронированные как панцирь многоножки, тянулись к верхушкам деревьев, сжимали ветви и ломали их сегментированной силой или перерезали маленькими вращающимися лезвиями. Тонкий заостренный конец щупальца обвивался вокруг пучка листьев и нес его в открытый люк, который светился красным цветом. Печь, находившаяся внутри, могла поглощать любую растительность, разделяя зелень и отходы в перерабатывающие контейнеры, – это напоминало работу множества желудочков коровы, – прежде чем превратить переработанный материал в движущую силу.