Array Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)

«Ты так далеко от уютного очага Англии», – подумал он.

Шел сухой сезон – это было относительное понятие. Рудж проклинал это время, когда у человека на коже могла вырасти плесень и появлялся слабый туман, в котором, казалось, скрываются чудовища.

Их продвижение по этому миру шло громко и жестоко. «Слава империи» не была рассчитана на то, чтобы перемещаться незаметно. Она двигалась, пробивая и распиливая себе путь по джунглям, снося деревья или забираясь на них, словно неуклюжий паук, пока они не прогибались под ее весом. Иногда обезьяны кричали с деревьев, следуя за машиной по несколько дней, улюлюкая от возмущения или, возможно, ощущая своего рода ликование и восторг от разрушений. Рудж видел, как люди вели себя подобным образом в разгар войны.

Он был очарован «Славой империи», но в ней было нечто, чему он не доверял. Рудж считал, что это было восстание против самой природы, под которым он понимал не дьявольский замысел, а лишь то, что она, сделанная согласно неизменным физическим законам, была, соответственно, созданием природы, а разрушения живого мира казались извращением, низвержением законов, которые Господь установил для своего творения. Рудж не мог никому этого объяснить, а если бы ему как-нибудь и удалось озвучить свои замечания, никто не воспринял бы его всерьез. Люди позабавились бы и посмотрели бы на него как на старого и глупого чудака, не способного примириться с неизбежными переменами.

Что ж, он был старым и своеобразным человеком. Возможно, ему больше ничего и не оставалось.

На одиннадцатый день путешествия, когда они еще не добрались до сгоревшего дирижабля, им улыбнулась удача: они наткнулись на небольшую деревеньку с круглыми хижинами. Они прошли бы мимо, но какофония, сопровождающая движение машины, привлекла местных жителей, которые оказались весьма дружелюбными и продемонстрировали некоторое знакомство с цивилизацией, – они носили одежду и подражали Иисусу, вставляя в ладони шипы. Слуга Руджа Якобс имел способности к языкам или скорее к налаживанию контактов. У этого маленького смуглого человека были выдающиеся серые усы, из-за которых он казался несколько воинственным, хотя на самом деле был спокоен как удав и мог добиться информации от любого человека, способного говорить.

После обстоятельного разговора со старейшиной деревни Якобс сообщил хорошие новости. Команда Уоллистера проходила через эту деревню, направляясь на север.

– Старейшина говорит, что предупредил их о Ями, но они отреагировали на это очень спокойно, – сказал Якобс, а затем добавил: – Он говорит, что принял их за духов земли или воды, потому что они не знали элементарных вещей, которые знает даже ребенок.

Рудж спросил, о чем идет речь.

– Он сказал, что они даже не знали, что могли умереть.

На следующий день они обедали на маленькой полянке, через которую проходил чистый и прозрачный ручей. Вокруг него росли тонкие бледно-зеленые деревья и пышные черно-зеленые папоротники. Когда Рудж пошел облегчить свой мочевой пузырь на краю леса, крохотные синие бабочки засуетились рядом с его струей, а затем уселись на мокрой траве, будто он пролил какой-то редкий эликсир.

Вернувшись, он обнаружил Томми Стрэнда сидящим у ручья. Томми тут же начал читать стихотворение, будто это было необходимо в присутствии Руджа. Это были уже другие строки:

Томми читал еще какое-то время. Рудж подумал, что этот отрывок был довольно уместным – все в джунглях было пятнистым, свет просачивался сквозь листья, воду, всегда находясь в движении, свет был живым, пестрым и одушевленным. Но сравнивать небо с коровой – это уже перебор. Поэты часто грешили подобным – начинали достаточно хорошо, а затем отпускали вожжи, позволяя языку брать над собой верх.

Стрэнд пояснил, что это стихотворение было написано парнем по имени Мэнли Хопкинс. Рудж не считал поэтов отважными ребятами, разве что старину Киплинга, в строчках которого чувствовалась твердость характера и который в самом деле умел рассказывать истории.

В следующие девять дней путешествия они медленно продвигались на север.