-Ты очень красивая, Жура... Я бы тебя всю исцеловал...
-Всю-всю?- прищурилась она.- Ловлю на слове. А сейчас отцепись- мы же на работе. Сначала нужно переодеться. Пройтись по палатам. С дежурными докторами поздороваться. Потом собираемся здесь...
В травмпункте сегодня дежурили хмурый Мельник и Арутюн Арташесович Карапетян- небольшого роста, пухленький вислоносый армянин лет 25-30. Он выглядел очень солидно, будучи в импортном хиругическом костюме с какой-то ближневосточной надписью, а лёгкие туфли без задников имели такие загнутые носы, что Карапетян смотрелся совершенным восточным баем. С Мельником они, похоже, не ладили.
Павел Александрович и сам был не в духе- его насильственно-хохляцкая, панибратская манера и сентенции исчезли куда-то. Разговаривал он очень мало, разговаривал только по-русски, на лице его была написана неприязнь и враждебность. Мне он не то, что не подал руку, а даже и не кивнул, точно видел впервые.
"А такой культурный казался",- осуждающе подумал я. Впрочем, все эти "крепенькие" мужики одинаковы- баловни судьбы, пока им везёт, они сама любезность- мол, смотрите и восхищайтесь, пока я добрый, пока решаю все проблемы. Но чуть что не так, и они тут же превращаются в строго официальных лиц, аж плеваться хочется. Попробуй на какой-нибудь козе подъехать с пустяковой бумажкой... Строят из себя самых серьёзных мужчин... Насмотрелся за годы учёбы.
Сёстры в травмпункте были новые, не сильно молодые. Я познакомился с Верой и Людой- обоим было уже за 30, и пошёл наверх.
В палатах было спокойно, утренние назначений были сделаны Оксаной и Ольгой Фёдоровной. Чувствуя усилившееся сердцебиение, я вошёл в сестринскую.
Лариса уже сидела там. Я задвинул щеколду, подсел и запустил ей руки под блузу. На этот раз прелюдии долго не продолжались- старшая повернулась спиной, стянула с попы трусики и штаны и нагнулась.
-Ну что ж ты? Разве ты не об этом мечтал?
Я замялся. Белая-белая девичья попа с ложбинкой была предо мной. Ложбинка продолжалась вниз и вперёд- это была правильная ложбинка, стоило только достать своего друга и, повозя по ложбинке, попасть в самые сладкие, самые таинственные глубины женского тела.
Но сегодня он почему-то подводил меня. Я подошёл, огладил ларисину попу, провёл рукой по ложбинке. Там было неожиданно сухо.
-Что-то расхотелось,- честно признался я.- Ещё постучит кто-нибудь.
-Тоже верно,- согласилась она, приводя одежды в порядок. -Тогда давай кофе пить.
Мы уселись на кухне. Лариса несколько раз поймала мои косые взгляды. Глаза у ней были совсем обычные, серые, но неуловимые.
-Мне кажется, ты спросить о чём-то хочешь, Санечка? Не стесняйся. Мы уже и так почти всё друг о друге знаем.
Она посмотрела на свои ногти, обкусанные до самого мяса. Я собрал всё своё мужество.
-Лариса,- каким-то не своим голосом сказал я,- это ведь не глюкоза была. Ты- колешься?
Жура внезапно подняла голову и с вызовом на меня посмотрела. Её серый, какой-то водянистый взгляд тут же заставил меня стушеваться.
-Нет, я ничего такого, -сбился я, осознавая, насколько кощунственный вопрос я задал.- Но нам работать вместе, и всё такое...
-А что- страшно?- вдруг поинтересовалась она, кладя мне ладонь на колено.
-Нет, не страшно. Многие колются- инсулин там, гормоны, антибиотики, цитостатитки. Но наркота- зачем?!
Своим искренним взглядом я попытался переломить этот перламутровый, многоопытный ларискин, но она опять одолела.
-Да, Сань, я- колюсь. Колюсь наркотой, той, что есть в отделении- промедол, омнопон, морфин. Даже дипидолором и и фентнанилом[u2] ,- совершенно просто произнесла она. -Вот так.
Со мной потом не раз случались такие моменты в жизни, "моменты истины", когда, как в конце детектива, вдруг всплывает очевидная правда, много лет не дающая покоя. И я всегда удивлялся именно неяркости этого события- небо не падало, преисподняя не разверзалась, мёртвые с косами не вставали из гробов- только жизнь продолжала щеголять по-будничному, только и всего.
В отделенческой буфетной ничего не изменилось, только я сделал порядочный глоток кофе и закашлялся.
-Ну и зачем...
-Как тебе объяснить... Вначале хотела память о Толике и дружках стереть. Бывало ведь совсем невмоготу- не поверишь, хотела бежать в Днепр бросаться. Он ведь меня и сына лишил, и возможности семью хоть какую-нибудь создать, пока молодая... А уколешься- вот и сладость, вот и забыто, вот и жизнь новой становится...
-Ну сходила бы к психологу, к психотерапевту. Таблетки антидепрессивные ведь есть- релауниум, триоксазин, амитриптилин...
Читать дальше
