Потом мы с Мазепой вкатывали больную в лифт, подняли на 2-й этаж и поместили в 108-ю женскую палату.
-Помочь?- спросила Лариса Павловна, появляясь на пороге. - Санька, я твои уколы все сделала
-Нэ трэба. Гарна ты дивка, Лариса, но такой вот Мазепа дубок, шо травматологию сугубо мужской специальностью считает... И баба на нашем корабле... Мы с Санчо сами. Тикай...
Работать с завом было здорово, и я позабыл обо всём на свете. Иван Степанович и делал, и показывал, и рассказывал - причём так, на хорошем профессиональном, институтском уровне. Если старшая, как ни старалась, могла лишь рассказать как, то Мазепа давал понять ещё и что, откуда, зачем и почему. Что откуда берётся и чем заканчивается. Это была уже специальность, настоящая специальность, и я ощущал огромную радость от того, что нахожусь при деле.
Закончив монтировать довольно сложную систему вытяжения за плечо- с гамачками для предплечья и противотягой за кисть, мы оба разогнулись с чувством глубокого удовлетворения.
-Ну, сможешь сам зробить такую?- спросил шеф, когда мы вышли покурить в сестринскую.- Це цветочки- як захочешь, так будешь у меня и спицы проводить, и вывихи вправлять, и раны шить вплоть до сухожилий. Сейчас больше смотри, читай, наблюдай, просись на операции. Не в ущерб, конечно, работе на посту. Это если Ларка тебя отпустит, но она всегда отпустит... цэ душа добрая, якшо не сказать- святая. А поки шо нам медбратья и медсёстры нужны- нужнее, чем врачи, профессора и академики.
Мазепа затушил окурок и повернулся необъятной спиной.
- Ладно. Поробыли и хорош. Я рад, шо ты получил удовольствие.
-А назначения? Назначения поступившей, Иван Степанович?
-Шо, сам дать не можешь? Ну, яки там назначения при пэрэломе кистки? Анальгин с димедролом три раза в мышцу, общие анализы крови та сечи[3], флюорограмма. Промедол лупани пару раз- в 19.00 и в 23.00, ну, ещё на 06.00- шоб до кучи. А дальше лечащий врач пусть занимается. Утром историю принесёшь, я распишусь, дэ трэба.
Едва Мазепа ушёл, как появился Мельник. Выражение его красивого и хмурого веснушчатого лица было серьёзно и замкнуто.
-Ты здесь давно?- спросил он неожиданно по-русски.- С пяти? Райку Гамал здесь не видел? Не приходила она к старшей?
-Н-нет,- протянул я, очень удивлённый.- Она же с вами вчера утром ушла, точнее уехала, и больше...
-Ладно, меня здесь не было,- кандидат наук, слегка опустив голову, быстро исчез из отделения. Я пожал плечами - похоже, Гамал и Мельник поссорились, и не смог не улыбнуться. Медленно и торжественно вынул из кармана халата её - ватку, с жирной точкой крови- раиной крови, понюхал, осторожно коснулся губами, спрятал в пустой пластиковый пакет.
Потом была текучка- назначения, капельницы, отгибка краёв врезавшихся гипсов, ответы каким-то родственниками больных, где же здесь можно взять костыли, утку или судно. Потом привезли переломы обеих бёдер у мужчины 35 лет- бедняга был сбит "Камазом" при переходе улицы в неположенном месте. Его привезли в пустующую шоковую и уложили на систему вытяжения; долго крутились оба дежурных врача- Мазепа и Мельник, пришли анестезиолог с анестезисткой. Больной был без сознания, с крайне низким давлением, и требовал неусыпного внимания; мы с Ларисой Павловной, бросив всех остальных, то и дело куда-то бегали- то за кровяной плазмой, то за альвезином, то за какими-то особыми блочками, то за особыми стойками- приподнять ножной конец кровати, то за ещё чем-то. Наконец, часа через два "интенсивной терапии" поступившего "упаковали", уложив как следует, прояснив сознание, подняв давление до приемлимых цифр и получив первые порции светлой мочи. Включили многочисленные мониторы, и около больного осталась дежурить анестезистка.
После этого, уже около 23.00, мы с Ларисой Павловной поужинали. Этот раз, имея сигареты и кое-какие магазинные продукты, я не чувствовал себя нахлебником. Я сильно налегал на бутерброды с колбасой, маслом и сыром, отхлёбывая порядочный кусок кофе. Журавель сидела нахохлившись, в своей обычной манере, с ногами на стуле и курила в потолок. Стопы её были узкие и длинные, с сильно выраженным венозным рисунком- как бывает у тех, кому много времени приходится проводить стоя, с узловатыми пальцами и некрашеными ногтями. К еде она совсем не притронулась. Мы не обменялись почти ни словом-то ли устали, то ли говорить не о чем было.
Оживил обстановку Мазепа, заявившись на "вогник"[4] с кожаным портфелем.
-Эгей, быкы, чогож вы всталы?- провозгласил он, начиная открывать портфель.-Называется: "а дощ идэ, идэ, идэ а мэни так хочется тэбэ"! Дэсять хвилын смеха заменяют стакан сметаны. Молодёжь? А ну налетай, поужинаем!
Читать дальше
