-Обиделся?
Старшая, хоть и провела неизвестно какую по счёту бессонную ночь на посту, выглядела свежо, бодро, вполне утренне, будто совсем не нуждалась во сне. Она обезоруживающе провела ладошкой по моей щеке, как делала, когда будила. Ладонь была у неё тёплая и мягкая, как у матери. Будто и не ладонь это, а крыло большой, доброй птицы.
-Нет, но...
-Ой, Санёк, глупый ты какой. Ещё знаешь как наработаешься, ещё так напашешься- жить расхочется,- вздохнула Жура.- Говорят, что американцы работают, чтобы жить, а мы, советские, живём, чтобы работать. Вот тебе и нужно привыкнуть. Завтра ведь нам с тобой снова ночь вдвоём выходить, а в воскресенье сутки дежурить. Так я и в график поставила. Так что иди, быстро завтракай и можешь уходить в институт...
-Лариса Павловна...
-Там всё на кухне. На том же столике. Чайник горячий. Что? Саня, ну перестань ты выёживаться. Поешь- и жду тебя в пятницу к пяти часам...
Я снова поймал взгляд старшей и опять удивился. Странное выражение глаз её ещё больше усилилось. Вблизи они напоминали глаза не человека, а кого-то другого- животное какое-то- не то волк, не то кошка, не то рыба, не то курица. Даже тогда, когда старшая прикрывала их ресницами, всё равно заметно было что-то не то, внутренний свет какой-то, скрытое холодное воспаление. Глаза в целом напоминали нарывавшие фурункулы. Мне вспомнилось выражение "бить по шарам".
"От бессонницы хронической, что ли?- подумал я.- От бессонницы глаза краснеют и круги под веками образуются. Чёрт его знает. Пишут же, что Пётр 1, Эдиссон и Королёв вообще не спали- им было достаточно 20-30- минут в сутки. Здесь что-то из той же оперы..."
Я быстренько съел кусок колбасы с хлебом, выпил стакан кофе, собрал сумку и вышел.
Было прохладное и хмурое сентябрьское утро. Кажется, собирался дождь. Напротив выхода стояли несколько машин, среди которых ходил Мельник. Сейчас доктор был одет в коричневую кожаную куртку, малиновую футболку "Лос-анджелесские рейнджеры" и фирменные джинсы с вывернутыми наружу обшлагами штанин. Длинноватые русые волосы его и аккуратная борода были тщательно расчёсаны, на глазах были солнцезащитные очки смелой и причудливой формы. Павел Александрович выглядел сейчас не доктором и кандидатом медицинских наук, а просто молодым хипповым парнем- популярным певцом, артистом кино или знаменитым художником. Короче, из тех, на которых рисуют карикатуры в "Крокодиле" и говорят- "всё схвачено".
-Отробыл?- крикнул он, увидев меня.- Ну и як? Як тоби травма? О то и боевое крещение... колы тэпэр? У п,ятницу? Ну, я те ж- так само у п,ятницу чергую. С тэбя, до рэчи, пляшка- влывання у колектыв. Закон у травми такий...
Мельник открыл ключом дверцу бежевой "Лады", сел, завёлся, вырулил со стоянки и остановился напротив приёмного отделения. Из дверей его вышла Рая Гамал в светлой курточке и короткой юбке с разрезами, кивнула мне и не спеша направилась к машине Павла Александровича. Зачарованный, я не отводил взгляда до тех пор, пока Рая не уселась на переднее сидение, пока пара её ножек, мелькнув на прощание, не исчезли следом за всем остальным в проёме дверцы; дверца захлопнулась. Водитель дал газ, и машина медленно тронулась к больничным воротам.
В памяти всплыла какая-то песенка десятилетней, наверное, давности:
...Золотая, как солнце, кожа,
Тоненькие каблучки.
Узел волос из шёлка,
Складки платья легки...
Мулатка просто прохожая,
Просто прохожая...
Где это было, когда это было- во сне, наяву?
Настроение почему-то совсем испортилось. Я изо всех сил пнул пустую молочную бутылку, втянул голову в плечи, сунул кулаки в карманы и пошёл на кафедру оперативной хирургии. Она была в двух трамвайных остановках, но я пошёл пешком. Полил довольно сильный, довольно холодный и довольно противный дождь. У меня не было ни куртки, ни зонтика, но мне стало глубоко наплевать.
9. Это я, Санечка
Один из моих самых любимых персонажей русской классической литературы, Пьер Безухов, в самом начале романа "Война и мир" предстаёт перед нами 20-летним бастардом, только что из Парижа. Весь первый том богатый бездельник только и делает, что задумывается над вопросами- "Кто я"? "Откуда всё взялось"? "Какая сила управляет всем"? Помните, наверное.
Я родился в СССР почти на 200 лет позже, в стране давно победившего социализма, ещё при Никите Хрущёве, обещавшем в 1980-м коммунизм, который потом осторожно заменили "развитым социализмом". Вторая половина 20-го века была не временем войны, а мира, акселерации и научно-технического прогресса, поэтому стадию безуховских вопросов я проскочил в 15 лет, когда мы "проходили" Толстого в 9-м классе. В 16 я уже только и думал, как бы после 10-го класса не ударить лицом в грязь, успешно сдать вступительные экзамены в институт, поступить и не остаться, так сказать, за бортом жизни. В 17, уже на первом курсе, меня волновали только латынь, нормальная анатомия и гистология; в 18-биохимия и микробиология, в 19... Стоп, в 19 лет я вдруг с удивлением обнаружил, что меня волнуют девушки!
Читать дальше
