Сергей Чернышев - Техноэкономика. Кому и зачем нужен блокчейн

Долгое время фактом, не подвергающимся сомнениям, был ядерный паритет, гарантированное взаимное уничтожение. Но вскоре Рейган получил интеллектуальный подарок в виде Стратегической оборонной инициативы (Strategic Defense Initiative). Ее придумали интеллектуалы, собравшиеся под эгидой Heritage Foundation. Первоначальная идея была в размещении орбитальных платформ с мощными лазерами, способными нанести непоправимый ущерб любой баллистической ракете, едва она высунется из плотных слоев атмосферы. Реализация этой идеи позднее натолкнулась на технологические сложности, рассматривались многочисленные альтернативные варианты. Но суть была везде одна. Выступая 23 марта 1983 года в Конгрессе, президент объявил, что будет создан космический щит, который полностью обезопасит Америку от ядерной угрозы. Цель СОИ, по Рейгану, состояла в том, чтобы «сделать ракетно-ядерное оружие устаревшим и ненужным» .

Идея была не в уничтожении СССР военной силой. Угрозу «империи зла» изобретательные американцы снимут техническими средствами, повесив хайтековский щит над собой, а потом и над союзниками. Запад обещали отгородить от имперского зла космическим щитом, функционально подобным Великой мексиканской стене Дональда Трампа. А дальше он победит политически и экономически за счет более высокого уровня жизни. В принципе это достойная позиция президента великой страны.

Как житель «империи зла» могу сказать, что у нас к Америке в те годы относились с уважением, а то и с симпатией, хотя цитаделью добра не считали. К моменту восхода Горбачева у нас тоже муссировалась идея, что мы докажем свою правоту в мирном соревновании и, будучи избавлены от бремени гонки вооружений, непременно должны продемонстрировать более высокую производительность экономики. Иными словами, если мы и были «империей зла», то зла на Штаты не держали.

Справедливость требует отметить, что и Рейган изначально поговаривал о намерении раскрыть в дальнейшем технологию щита СОИ не только союзникам, но и противникам. Маргарет Тэтчер в своих мемуарах пишет, что в 1984 году в их беседах в Кэмп-Дэвиде он упоминал такую возможность.

Тем временем в Советском Союзе наметились попытки обновления. Проклюнулась некая политическая весна, вскоре обернувшаяся последней осенью. И в пору этой межсезонной распутицы состоялись две встречи на высшем уровне – в Женеве в ноябре 1985 года и в Рейкьявике в октябре 1986-го. Именно там мог срастись дивный новый мир, постъядерное завтра. Но не срослось.

Театрально-драматургическая канва этих встреч достаточно известна, напомню лишь существенное для главной темы.

Во время встречи в Женеве Рейган и Горбачев впервые познакомились. Заочно они почитали друг друга махровыми реакционерами, недоговороспособными, невменяемыми и т. д. Кончилось тем, что Рейган бросил соратникам в кулуарах фразу типа «этот парень вполне заслуживает симпатии». Ощущение было взаимным. Оба они, видимо, почувствовали, что достойное сосуществование возможно. Но Рейган был фанатичным сторонником космического щита СОИ, а Горбачев с самого начала твердил, что тему нужно закрывать. Позиции в этом узловом пункте были диаметрально противоположны.

Именно тогда Рейган сказал, что готов поделиться технологией космического щита, – а Горбачев отмахнулся от идеи как от пропагандистского жеста. Они уперлись в эту жесткую проблему и не могли продвинуться дальше.

Наступил критический момент, когда ничего, кроме тонкой ниточки симпатии, их не связывало. Но вместо того, чтобы разойтись, хлопнув дверью, они договорились о двух будущих встречах. Первая должна была состояться в США в начале 1987 года. Это важная дата – потом объясню почему.

Но к лету 1986 года женевская магия личного доверия рассеялась, жизнь брала свое, Рейган опять заговорил про империю зла и космический щит. Военные и разведчики в Москве тоже вставали на уши, потому что СОИ переформатировала бы всю советскую ядерную стратегию. Горбачев повел себя импульсивно и экспромтом, напрямую, написал Рейгану личное письмо о встрече на нейтральной территории. Рейган согласился. И встреча в Рейкьявике оказалась внеплановой, неожиданной для их аппаратов.

У собеседников были разные установки. Рейган собирался просто поговорить – вежливо подтвердить не до конца растраченное после Женевы доверие и готовность потихонечку двигаться. А Горбачев хотел прорыва. Ему для внутриполитических игр нужен был успех на внешнеполитической арене, потому что перестройка буксовала. Он хотел продемонстрировать крутизну и врагам, и соратникам. Поэтому он приготовил сенсационные предложения, включающие в себя сокращение ядерного потенциала сверхдержав вдвое. Он был готов пойти на целый ряд уступок, включая необдуманные. Рейган также оказался готов дойти до радикальных сокращений и серьезных договоренностей.