Крылов Владимир. - Чёрт красивый

На вопрос корреспондента Комсомольской правды Пантелея Горбушкина:

— А вам не страшно заседать в этом аварийном здании?

Главный идеолог по вопросам казачества, пенсионер районного значения Тимофей Казимирович Просте́нько ответил:

— Волков бояться – в лес не ходить!

А его верный собутыльник… Тьфу-ты!..

А его верный товарищ Аркадий Кимченырович Ушатайко – единственный коммунист в районе, который до сих пор продолжал платить коммунистические взносы своей жене, заверил:

— Всё в руках Господа…

А после того как заверил, так ещё и трижды перекрестился.

_________________________

Ну да ладно, оставим их, пускай себе заседают – может и правда от заседаний толк бывает: а сами теперь вернёмся из района снова в село; кстати попутно с собою прихватим и Степана Никаноровича, который рабочую смену уже оттрубил, и теперь до дома отправился. И опять-же не с пустыми руками; на этот раз прихватил он с собою гусеницу от трактора. И только в дом вошёл, то так и постелил её в прихожей за место половика. А ещё лопатку детскую, синюю пластмассовую где-то в песочнице у ребёнка малого отнял – и тоже в дом.

— Принимай хозяйка! — радостно сообщил он с порога.

— Ну куда ты весь этот хлам в дом тащишь, — недовольно зашипела хозяйка.

— Мало ли пригодиться, — постарался объяснить необъяснимое Степан Никанорович, и ласково ей так улыбнулся – типа жизнерадостно; как обычно счастливые люди улыбаются.

—М-н-да… — только и проронила на то Лизавета, и уже лично для себя тихонько добавила, — ну и рожа!..

Да ничего ему больше говорить не стала, на этот раз просто решила промолчать; ибо всегда знала она, что Степан Никанорович муж её – дурак полный. Вот просто знала и молчала … Никому не говорила про то – что дурак он!..

Только думала всё время про это…

Глава 19.

НУ, НЕ ДУРАК ЛИ?..

«Ну, не дурак ли, а? ... Весь хлам, что ни найдёт на улице – всё в дом… Или какую другую пакость с работы притащит. Всё захламил, уже … из комнаты в комнату не пролезть стало – а он всё равно прёт.

«А эта гусеница от трактора – так просто блядство какое-то!» — хотела она это ему сказать, да промолчала, ибо чего там с дураком то беседовать.

Перевела дух Лизавета, да теперь уже с медицинской точки зрения продолжила диагностировать общее состояние мужа:

« Ну не дурак ли – а? ... Один раз даже целых два ведра навоза с соседней фермы припёр.

— А почему именно навоз, а не что другое какое?.. – поинтересовалась тогда у него Лизавета.

А он ей и отвечает:

— Да потому что всё остальное добрые люди уже спиздили, осталось только это дерьмо…

— А зачем оно нам? — снова интересуется у него Лизавета.

— Так это же навоз-удобрение!

— А-а-а… — протянула в ответ Лизавета.

— Я потом, как ни будь ещё, на ферму наведаюсь, ещё хоть пару вёдер дерьма прихвачу.

— А зачем? — снова интересуется Лизавета, — зачем нам ещё два ведра говна… ведь и эти то , что уже притащил, девать некуда – ведь огород то мы не садим? Оставь дерьмо лучше другим…

А он ей и отвечает:

— В прок , дурёха! — и причмокнув добавляет, — там дерьма много… всем хватит, и другим тоже.

— Ну хорошо, будем надеяться, что у нас дерьмо возможно этот самый Впрок, или как ты там его называешь, всё-таки когда-нибудь да и заберёт… А если не заберёт?

Ничего на то не ответил тогда ей Кукушкин, только головой замотал, да посмотрел на неё сверху в низ как на дуру полную : — Ну не дурак ли – а?»

Лизавета приняла у Степана Никаноровича из рук в руки детскую лопатку, тщательно протёрла её мыльной тряпочкой, и тут же машинально в мусорное ведро отправила.

«А скажешь, чего – так ещё и надуется, ещё и блядью обозвать может…» — продолжала диагностировать Лизавета клиническое состояние своего супруга; и вот уже сама не заметила, как в голос перескочила: — Ну ладно, пускай я буду блядь… Ну хотя бы допустим… Ну и что-что блядь!? Эка невидаль…

— Что?.. — переспросил Степан Никанорович.

— Жрать говорю садись!.. Умаялся небось пока гусеницу на себе таскал…

— Ага, умаялся, — отвечает.

Да в кухню проходит – по гусенице той самой на носочках – типа интеллигентно, сел за стол, закатал по локоть рукава рубахи как обычно, ухватился за деревянную ложку – и как начал той самой ложкой по столу стучать.

— Сейчас, сейчас! — постаралась успокоить его Кукушкина.