Крылов Владимир. - Чёрт красивый

«Да что я в самом то деле – мужика голого не видал что ли… Что-же это я так засуетился – растрогался… Может и правда стоит прислушаться к голосу разума – да согласиться с ним, пока есть такая возможность…

— Да не бойтесь вы его, — в свою очередь постаралась успокоить товарища Пушкина наша мадам Кукушкина, — Степан Никанорович не проснётся… он никогда не просыпается – пока хорошенько не выспится, уж такой человек от природы. А я пойду наливочки принесу.

— Наливочки! — облизнулся Пушкин.

— Вы пока укладывайтесь Александр Сергеевич, а я быстро, и тоже в кроватку рядом прилягу.

После выпитой водки у Пушкина в организме произошли некоторые перемены к лучшему, а после напоминания о наливочке – ему очень захотелось вкусить её – эту самую наливочку. И вот уже несколько осмелев, он засомневался: а стоит ли вообще противиться столь необычному предложению.

«А может и правда лечь пока с этим мужиком – да малость согреться – пока Елизавета Филипповна ходит… В конце концов – что тут такого… Некоторые вообще предпочитают с мужиками спать – и ничего, а мне то всего лишь полежать рядышком…»

Пушкин на цыпочках подкрался к кровати и внимательно при помощи свечки осмотрел спящего.

— Да вроде ничего такой-мужичок-то… — как-то так подумалось ему.

Но в ответ отозвался голос сомнения:

— А если вдруг проснётся, что ты ему скажешь, как объяснишь присутствие своё рядом?

— Ой да ладно, найду чего соврать… или я не Пушкин? ...

— Ой-ли?

— Да и не в таких переделках побывать приходилось. Уж кому-кому, а мне то…

Пушкин нагнулся над кроватью, и даже понюхал спящего – запах был конечно не очень – но, однако терпимо.

— Эх была не была, — всё-таки решился поэт; уж больно не хотелось ему обратно в сторожку по морозу ночью возвращаться, — прилягу пока, а там посмотрим – может и ничего… может ещё и обойдётся…»

И вот уже рубашку с себя снял, и аккуратно на спинку стула возле кроватки повесил, а также сбросил штанишки, ну и семейные трусы с необычной вышивкой – типа вологодские кружева.

«Прямо срамота…, — подумал Пушкин пряча кружевные трусы под рубашку и штанишки, — ну вот на хрен мне Наталья Николаевна эти кружева на трусы навязала – прямо совестно, ей богу; ведь каждый раз от стыда сгораешь – когда в обществе благородных девиц раздеваться приходиться…»

Ну да ладно – разделся уже. И вот стоит он голенький в одних ботинках, и думает: «Быть или не быть?»

А в избёнке то холодно – аж сквозняк по ногам, попрыгал немножко Александр Сергеевич возле кроватки, а сам думает: «Эко – так и простудиться не долго… ладно – поехали…»

И разом под одеяло запрыгнул; а уж озноб его прихватить успел, прижался он тогда к тёплому Степану Никаноровичу, и до того хорошо ему стало – что и бабы не надо… Ну просто замечательно. Однако хоть и прекрасно – а всё одно боязно. И вот уже со страха сочинять стихи начал:

« О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух, и опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг…»

А сам сочиняет, да всё на спящего рядом с опаской поглядывает, вот думает: «В первый раз с мужиком в кровати лежу – эдак то…»

Да только не долго на этот раз думал он, ибо Лизавета уже с подносом подоспела, и тут же начала закуску раскладывать – используя за вместо стола плоское брюхо спящего на спине мужа. Скатерть постелила на грудь, бутерброды выложила, колбасу порезала, сыр, селёдку, и тут же – прямо в пупок Степану Никаноровичу бутылку с коньяком воткнула, чтобы та не кувырнулась на бок – мало ли во время застолья всякое может случится.

— Толково придумано! — отметил восхищённо Пушкин, наблюдая за тем как суетиться Лизавета Филипповна.

— Я всегда так делаю! — похвасталась между делом Кукушкина.

— Хорошо, что вы Лизавета Филипповна бутылку эту не в задницу ему воткнули… — постарался пошутить гость.

— Это ещё успеется… — так же в ответ постаралась пошутить Лизавета Филипповна.

Хотя надо понимать, что и в шутке – есть доля шутки.

Глава 14.

ВОТ ЧТО ЗНАЧИТ – ХХХ.

Ну конечно, в этом месте Пушкин поморщился, он просто был обязан это сделать – ибо следует отметить что Александр Сергеевич был не только высокохудожественным, но и высококультурным человеком – а потому сразу же замечал для себя разные мелочи неопрятные.

«Ну как же так, вроде как за столом сидим – а о заднице речь заводим» — невольно заметил он, и снова поморщился.

Замечать то он замечал – да только всё равно молчал – ибо культурный был очень; а сказать на прямую про то бескультурье – культура то ему и не позволила… И пришлось ему тогда подыгрывать, на каждую неопрятную выходку своей сегодняшней избранницы – делать вид что в кулачок хихикает.