Михаил Ланцов - Хмурый Император. Том 3. Западная война

— Вы… — начал было говорить легат, но замолчал, недовольно поджав губы.

— Я бы мог сказать, что угрожаю. Но нет. Не вижу в этом никакого смысла. Просто констатирую факт — неисповедимы пути Всевышнего. Святой Престол за историю своего существования не раз и не два делал всякие мерзости, а потому может быть наказан также, как восточные патриархаты… которые слишком увлеклись черти чем. В свое время. Сейчас же прибывают в ничтожестве, так ничего и не осознав.

— Я передам ваши слова, — после долгой паузы, произнес легат.

— Передайте. А еще вот это, — достав из кармана золотую монету, Император кинул ее легату и тот, на удивление ловко поймал ее. Николай постоянно с собой таскал такие безделушки, обожая тискать золотой в руках во время размышлений. И, пользуясь положением, предпочитал использовать действительно редкие и ценные монеты. И то, что именно сегодня у него в кармане оказался золотой Октавиана Августа — чистая случайность. Но раз оказался, почему на ней не сыграть?

— Что это? Это ведь монета Древнего Рима.

— Империи.

— И что это значит?

— Время собирать камни, друг мой, настало. И у каждого камня пока еще есть выбор, куда ему ложиться. Кто-то станет основой стены, кто-то крыши, а из каких-то камней выложат сток клоаки.

Легат помолчал, остро глядя на Императора.

— Не хотите ничего спросить?

— Боюсь, что этот разговор зашел слишком далеко… намного дальше моих компетенций.

— Тогда пригласите Папу. Уверен, его компетенции будет достаточно. Или вы служите не ему?

— Я… — попытался было оправдаться легат, но был остановлен жестом Императора.

— Если вы передадите наш разговор кому-нибудь во Франции или, тем более, Великобритании — вам отрежут голову, — мягко улыбнувшись, произнес Николай. — Я не пугаю и не угрожаю. Просто констатирую. Святой Престол не нуждается в тех людях, которые служат местечковым интересам.

— Это не вам решать! — Вскинул легат.

— Если я могу приказать вам отрезать голову и это исполнять, то почему не мне? — Максимально вежливым тоном осведомился Император. — У меня есть власть и я могу ее применить. Вы считаете, что этого недостаточно? Ну? Что же вы молчите?

— Меня будут спрашивать… — тихо произнес побледневший легат.

— Безусловно. И молчание будет выглядеть глупо. Скажите, что я сильно нервничал и злился насчет позиции Франции. Это близко к правде и ожидаемо. Относительно моего желания пообщаться приватно с Папой говорить не нужно. И вообще — дела церкви мы не обсуждали. Эмоции. Одни лишь эмоции.

— Только Францию?

— Да. Вспоминал их поведение с 80-х годов, костеря на чем свет стоит. Начиная с убийства моей невесты и заканчивая совершенно свинским поведением в этой войне. Говорил о том, что союзу конец. Россия достаточно сильна, чтобы не нуждаться в таких союзниках, а проблемы Франции теперь только ее проблемы. Весь наш разговор строился вокруг этого вопроса. Мы ведь его немного касались, не так ли?

— Касались.

— Вот об этом и говорите.

— Я могу идти?

— Можете. Вы можете ходить, говорить… но главное — помнить, кому вы служите и зачем.

— Я никогда не забываю этого!

— Но не стесняетесь служить и другим. Деньги не пахнут. Понимаю.

Легат покрутил в руке золотой Октавиана Августа. Молча. Рассматривая его. Он прочитал надписи и в принципе понял, чья эта монета. Явно этого на монете не было написано, но профиль был узнаваемый.

— Вы ведь не думаете, что у вас получится? — Наконец, после долгого раздумья, спросил легат.

— А разве Святой Престол не хочет этого? Не маленький итальянец Джакомо, а Патриарх Рима. Да. Не быстро. Не сразу. Но почему нет? Разве Святой Престол настолько измельчал, что стал прибежищем для всего лишь итальянца? Разве он утратил свои былые амбиции?

— Амбиции? Вы готовы принять католичество?

— Я готов принять христианство. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю.

— Понимаю, и не разделяю вашего оптимизма.

— В 1888 году я принял Россию в весьма запущенном состоянии. Армия была одной из худших в Европе. Флот — едва ли не туземным. Экономика такова, что ни современных станков, ни современных, технически сложных изделий произвести в ней было нельзя. Разве что штучно и за огромную цену. Россия зарабатывала на вывозимом лесе, зерна, нефти и прочего подобного товара. Население же едва на шестую часть умело читать. Читать, писать и считать — лишь каждый десятый. Квалифицированных специалистов практически не было. Наука — в загоне. Образование на всех уровнях — миниатюрно и проблемно. Экономика откровенно колониальна. А все окружение престола воровало… отчаянно, самозабвенно и безудержно. Про искусство и прочее не было и речи. Даже если что-то где-то появлялось, оно либо сразу утекало за пределы России, ибо здесь было не нужно, либо имело характер самый, что ни на есть мрачный и упаднический. Одна сплошная проблема, а не страна. Куда не ткни — или рукав порван, или сапог в дерьме. Прошло двадцать шесть лет. Двадцать пять полных лет, если быть точным. Четверть столетия. И вы видите, что получилось.