Ирина Нельсон - Кома. Книга третья.

— Может, останешься? — спросил родоначальник, тихо выскальзывая из-за спины деда. — Он тоже может остаться с нами.

Северус окинул взглядом особняк. Да, здесь было прекрасно, здесь было невероятно спокойно и хорошо, как не было никогда в жизни… Он вздохнул, и вместе с тонкой сладостью сирени и холодом тумана услышал вкусную сдобу — Вадим весь пропах теплом, солнцем и медовой выпечкой.

— Нет, — ответил Северус, крепче обнимая Вадима. — Не останусь.

Тонкий звон, будто от оборванной струны, на самой границе слышимости стегнул нервы — и исчез, растаяв в тумане. Глава кивнул.

— Что ж, тогда заделай трещину.

Вадим мягко двинул пятками — зверь послушно пошел вперед. Туман медленно сгущался. В нем пропадал ухоженный английский сад, аллея вязов, по которой они шли, и даже мощеная камнем дорожка под ногами. Звуки стали глухими и в то же время давали эхо, искажающее реальность так, что он бы не взялся сказать, где верх, а где низ, если бы не исполинский волк и его светловолосый наездник. Северус крепче обнял Вадима и притянул свечу к груди, защищая от тумана.

Внезапно подувший ветер принес детский смех и узкие ивовые листья. В тумане, чуть в стороне от дороги появился знакомый силуэт клена. Повеяло теплом летнего полдня и запахом близкой реки. В памяти, словно из черной глубины омута, всплыли россыпь веснушек, рыжие кудри и яркие зеленые глаза…Северус не заметил, как оказался на ногах. Ему было нужно увидеть, рассказать, попросить прощения, ведь она так дорога…

Крепкая хватка за плечо и опаливший ухо и шею выдох заставил его замереть:

— Куда собрался?!

— Там Лили!

Лицо Вадима вмиг переменилось: глаза зло сузились, губы сжались, на скулах заиграли желваки.

— Лили, значит… Я, значит, тут пыжусь, все Серые Пределы баламучу, и всё ради того, чтобы кое-кто в решающий момент вспомнил о дорогом друге? — вкрадчиво спросил Вадим. В его глазах заплясало что-то, очень напоминающее безумие. — Ты волен идти, куда захочешь, Северус. Но учти, что я пойду за тобой.

Пойдет за ним.

Пламя свечи затрещало, начало чадить.

— Так куда мы идем? — шепот Вадима прошелся по спине, рассыпая колкие мурашки. Туман стал гуще, плотнее, скрыв за своей пеленой все, что их окружало — в молочно-белой пустоте остался только светловолосый всадник и он сам.

Искушение сойти с тропы было велико. Клен заманчиво зеленел в тумане. Да еще среди ветвей мелькнул девичий силуэт. Длинные рыжие волосы блестели ярко, как в солнечный день. Да, Северус безумно хотел подойти, обнять подругу и представить её Вадиму…

Громко, тревожно каркнул ворон, шумно хлопнули крылья. Северус замер на месте. В памяти мелькнули белое лицо с мертвыми глазами, вываленные на траву внутренности, которые с урчанием ел зверь, мумия с мученическим оскалом на иссушенном черепе. И почему-то от мысли познакомить побратима с Лили стало жутко.

— Ты постоянно следовал за мной. Теперь моя очередь, — он забрался на спину волка позади побратима и крепко обнял его за пояс, зарываясь носом в волосы.

Волк сорвался с места, унося их от манящего клена. Дальше и дальше. И чем дальше они уходили, тем тише становился шелест листьев, слабел смех. Туман гасил звуки, приглушал их до слабого эха, а вместе с ними в белой мгле растворялся и старый клен у реки, и рыжие волосы веселой девочки, его личное солнце и совесть.

Северус не выдержал — оглянулся через плечо. Клен был уже далеко, и в тумане угадывался лишь его смутный силуэт. Но на какую-то долю секунды у дерева появилась четкая девичья фигурка и прощально махнула рукой, как когда-то в счастливом прошлом.

— …ока… ерус… — напоследок крикнуло эхо, вселив непонятное воодушевление и уверенность в том, что все будет хорошо.

* * *

Сначала пришла боль. Она засела в плече огненным спрутом. Её щупальца оплетали шею, руку и спускались к животу. Не настолько сильная, чтобы хотелось плакать — метка порой ныла хуже — но и не настолько слабая, чтобы её можно было игнорировать.

Затем Северус понял, что лежит на постели, а вокруг витает сухой прохладный воздух с отчетливым земляным тоном. Учитывая, что последнее воспоминание заканчивалось пылающим домом… Северус вздрогнул: «Адское пламя! Вадим!» Он бы подскочил, но получилось лишь вздрогнуть — рана в плече полыхнула такой острой жаркой болью, что в темноте перед глазами заплясали звезды. Затем темнота раскололась, явив дверь. Огромную, круглую, затейливо разукрашенную какими-то символами и абсолютно незнакомую. Запертую. И капельницу с целым пучком пакетов каких-то жидкостей. От одного тянулась трубка, которая заканчивалась иглой в вене на правой руке. Дождавшись, когда боль немного утихнет, Северус повернул голову. В поле зрения попал угол каменного свода и старинный шкаф. За тонким темным стеклом бессистемно стояли книги, пузырьки и странные пластины, подозрительно похожие на золотые.