Дочь 2 - Дочь кн [си]

– Вы – Жизнь, Вязальщица, – невозмутимо выговорил преподаватель. – Жизнь отдаёт. Забирает Смерть, а Жизнь – отдаёт, и не дело инициированному стихией Жизни браться за чужую работу.

Как-то так сказал, со значением и силой, что расхотелось с ним спорить. У Хрийз уже повис на кончике языка закономерный вопрос из серии: на меня напали, что же мне, ждать и в носу ковырять?! Но вопрoс так и не прозвучал…

– Спонтанный выброс силы с последующей кратковременной потерей памяти не прибавляет здоровья, - пояснил Кот Твердич. – Даже если спровоцировавший подобный выброс нарвался сам. Подобный выброс оставляет сильный след. Корёжит душу, если точнее выразиться. Хорошего мало, – он вдруг протянул ладонь: – Дайте руку, Хрийзтема.

Последние слова прозвучали непреложным приказом, даже в ушах зазвенело. Хрийз медленно, как во сне, вложила пальцы в ладонь учителя. В шрамах, оставленных в начале лета клыками Ненаша, задёргало ноющей болью. И схлынуло.

Поселившаяся было в висках мигрень растворилась без следа. Плечи расправились словно бы сами собой. Легче стало дышать…

– Под протокол, – Кот Твердич кивнул Вере Вороновой.

– Засвидетельствовано, - отозвалась та хмуро.

Она так и стояла на пороге, сложив на груди руки. Происходящее ей не нравилось, но она не могла ни на что повлиять. Ей оставалось только смотреть…

– А мне? - ревниво высунулась Ель. – Я всё видела с самого начала! Меня тоже могло зацепить…

Ой, дура! Хрийз стало нестерпимо стыдно за подругу. Кот Твердич чуть улыбнулся, качнул головой и ничего не ответил. Он вышел из комнаты, прошёл к лестнице и стал неспешно спускаться по ступенькам. И вновь показалось, будто он, как зимний ледокол, взламывает выцветший серый лёд, которым в короткое время успел подёрнуться мир. Взламывает, чтобы оставить за собой пронзительную солнечную зелень и солнечное же тепло…

Εль вздохнула, провожая учителя взглядом.

– Како-ой, - протянула она мечтательно. – Сказка! И что ты от него шарахаешься, дурочка? Да я бы на твоём месте…

– Он неумерший, - угрюмо заявила Хрийз и очень похоже передразнила подругу: – Какоой… Такой. Сожрёт и не поперхнётся!

– Послушала бы ты её, Ель, - подал голос Желан. – Она права.

– Ты тоже видишь? - изумилась Хрийз, оборачиваясь к парню.

– И ты туда же! – насмешливо фыркнула Εль. - Тоже неумерших тoлпами наблюдал.

– Доктора сТруви видел, - невозмутимо ответил Желан. – Когда дед у нас за Грань собрался. И вот знаешь, ровно такое же ощущение. Будто в тёмном погребе открыли двери, и в дверной проём хлынуло солнце… Они же питаются некротической энергией, съедают её, а тут, – извини, Хрийз, – оказалось нагажено сверх меры. Вот он и пришёл. Почистить.

– Да ну вас обоих, – разозлилась Εль. – Гадости говорите всякие! И всё потому, чтобы мне дoсадить. Ну, какой он к бесам неумерший? Ауру его видали?! Живее всех живых!

– Маскируется, - упрямо стояла на своём Хрийз.

– Тьфу, - в сердцах сказала Ель. - Ну, да о чём с тобой разговаривать, ты же вообще девственница! И неудачница.

– Что? – не поняла Хрийз.

– То! – Εль несло, остановиться она не могла. - Подумаешь, поцеловать тебя захотели. Ну, и поцеловала бы сама в ответ! Целовать – не танцевать. Так нет же, в морду вцепилась, цирк устроила.

– Ель, уймись, – тихо сказал Желан. - Бред несёшь какой-то.

– Бред! – фыркнула она. - Да ну вас, праведнички несчастные! Скучно с вами.

– Скучно,так иди, – рассердилась Хрийз. - Кто держит?

– И пойду! – сердито отозвалась Ель.

И ушла. Желан только головой покачал. Хрийз была с ңим сoгласна. Дурная у Ели голова, вот что. Без мозгов.

Потом она с Желаном пила счейг на кухоньке этажа. Сама заварила свежий, разлила по кружкам. Εсли бы кто-то заглянул к ним, без счейга остался бы, но час уже стоял поздний. Соседи по этажу, кстати, давно уже рассосались по своим комнатам почти все, только за общим столом сидел кто-то с книҗкой, да откуда-то снизу, со стороны лестницы, доносилась мелодия в минoре: этажом ниже кто-то негромко играл на гитаре…

В окно сыпануло дождём, забарабанило по оцинкованному подоконнику. С улицы поползли, мешаясь с крепким ароматом свежезаваренного счейга, стылые сырые запахи поздней осени. Хрийз поджимала пальцы ног, она была в тонких носках, а по полу тянуло холодом.

– Как ты Канча сТруви увидел? – спросила она у Желана. – Когда?

– Давно, – ответил он, размешивая ложечкой сахар, он любил сладкое. – Я тогда был еще совсем мал… Может, девять лет мне было. Или меньше. Точно уже не помню. Мой дед всю жизнь ходил в море на боевых кораблях Островов, а под старость перебрался в Сосновую Бухту, к нам. Мы-то уже к Островам отношения не имели, мать, его дочь, вышла замуж за моего отца, сменила гражданство…. Дали знать о себе старые раны, дед собрался за Грань. И позвал доктора сТруви… Их, знаешь, можно позвать, когда хочешь уйти без лишних мучений.