Дочь 2 - Дочь кн [си]

Холодный воздух был чист и прозрачен, ветер не ощущался совсем, и тишина стояла глубокая, полная,только откуда-тo снизу доносился слабый рокот прибоя. На самом деле море внизу угодило в ловушку,и волны с первозданной яростью бились в гранитную твердь в надежде когда-нибудь однажды сокрушить скалу в щебень. Но это свершится ещё очень нескоро. И верхняя терраса оставалась настолькo далека от свирепой ярости неукрощённой водной стихии, что вечная битва долетала сюда лишь негромким, на пределе слуха, ворчанием…

Пахло полынью, поздними цветами, лёгким вечерним туманом и почему-то мёдом. И если лечь на спину и долго-долго смотреть в небо, непременно появится удивительное чувство, будто тебя укачивает, как в колыбели…

– Сердишься? – спросил Гральнч виновато

Хрийз шмыгнула носом, но промолчала.

Гральнч хуже Яшки , а ещё разумный. Пока поднимались сюда, ущельём, козьими тропами, он учудил. На отвесной скале заметил цветы, свисающие из тронутой ржавчиной расщелины, серебряные колокольчики с зеркальной полосой, сунул нож в зубы и полез, похваляясь собственной ловкностью. Хрийз рта раскрыть не успела, а он уже был в метрах трёх от тропы…

Цветок он чин чином выкопал, аккуратно вытащив из расщелины длинные корешки – ювелирная работа! Но на обратном пути сорвался и проскользил вдоль скалы птичкой, извернувшись лишь в самый последний момент. И остался лежать неподвижно. Даже аура как-то побледнела. Хрийз оказалась рядом в два прыжка. Тронула за плечо, переворачивая, ожидая увидеть разбитую в хлам голову. А этот идиот, придурок, паразит, – засмеялся!

Хрийз от избытка чувств наобзывала дуралея от души. А он только кивал, смотрел преданно, говорил покаянно: «Да, я дурак, прости…» и протягивал добычу: тебе подарoк, для тебя подарок, возьми…

Вон он, этот цветок, в питьевой кружке, корешки присыпаны землёй. Пришлось пожертвовать посудиной, иначе обратно не донести. Тонкие, словно бы из фольги вырезанные чудесными ножницами, лепестки,изящные листья… Εсли удастся укоренить, будет радовать до середины зимы. Зеркальный колокольчик, в просторечии – зеркальник, символ стихии Земли, полумагическое растение, по поверьям приносит удачу…

Но забыть всколыхнувшийся в душе страх за непутёвого парня, едва не свернувшего себе шею, оказалось непросто. Красота верхнего озера не спасала. Камни прогрелись за день недостаточно, пили теперь из тела тепло, как вампиры пьют кровь. Воздух горчил полынью. И сердце трепыхалось, проколотое насквозь злой иглой.

– Прости, – ещё раз повторил Гральнч. – Но невозможно было удержаться! Ты такая потешная, когда злишься…

Хрийз стиснула зубы. Что с ним, с дураком, сделать, как дoставить в его тупой… – вспомнилась вдруг Хафиза Малкинична и слово «мозг» легко и естественно заменилось на «межушный ганглий»! – простую истину: есть вещи, с которыми не шутят.

– Не буду злиться! – заявила она зло.

– Помнишь, как мы в первый раз познакомились?

– Ты меня напугал тогда до полусмерти, – мрачно сообщила Хрийз. - Когда из бассейна высунулся.

– А я про трамвайную конечную. «Белую поляну»… Помнишь?

– Не сворачивай в лес, - сердитo сказала она. - сГрай, дурак, не шути ты так больше! У меня сердце остановилось, а тебе всё хохотарики. Потешная, когда злюсь! Как смешно, ха-ха! Расплескал бы ты мозги по камням, было бы еще смешнее.

Воображение живо нарисовало картину маслом: одна дурная голова, разбившаяся насмерть. Невыносимо! Хрийз отвернулась, кляня себя за проклятую влагу под веками.

Гральнч коснулся её плеча. Она отдёрнулась. Не хотела его видеть, слышать, ощущать. Дурак! Набитый.

– Ты плачешь, ша доми, - тихо сказал он, бережно удерживая её руки. – Не надо… я не стою этого… не плачь…

Хрийз молча закрыла глаза. Он бережно, едва прикасаясь губами, снял слезинки с её щёк. Каждое прикосновение обжигало невесомой нежностью рождая не меньшую нежность в ответ. Хрийз не выдержала, сама положила голову ему на грудь, обняла, пробурчала сердито:

– Не делай так больше.

– Не буду.

– Никогда не шути так.

– Никогда не буду…

Они долго сидели, обнявшись. Молчали. Злость и обида уходили, бледнели,истаивали в тихом холодном воздухе. Солнце валилось за горизонт, заливая мир зеленовато-ало-медовым сиянием. Небо, прочёркнутое строчками когтеобразных облаков, опустилось ещё ниже, чем было. Протяни руку,и окунёшься в холодный закатный огонь…

Хрийз знала, что уже не забудет этот вечер никогда. Через годы, через расстояние и события, пронесёт она светлую память о том, кого полюбила когда-то впервые чистой, полудетской ещё любовью…