Геннадий Чикунов - Я был там [история мальчика, пережившего блокаду. Воспоминания простого человека о непростом времени]

Цитата 60:

Все наши игры были связаны с едой. Кубики превращались в кусочки хлеба, машины перевозили только продукты.

Комментарий:

«Игры» блокадных детей с продовольственными карточками и едой – частый пример того, как менялось восприятие блокадной повседневности, которое можно проследить в дневниках и воспоминаниях о «смертном» времени. Н. А. Булатова вспоминала, «как, получив порцию хлеба (5x5 см), она с сестрой соревновалась, «кто больше будет есть по крошечке этот кусочек хлеба и одновременно считали, сколько покойников по той или другой стороне улицы» (см.: Яров С. В. Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг. М.: Центрполиграф, 2012. С. 13–14). Такого рода «игры» отразились и в культурной памяти: так, в первой серии фильма «Балтийское небо» (1960) есть эпизод, в котором двое детей играют в булочную, обменивая несуществующие карточки на воображаемый хлеб, пока их мать думает о том, как спасти их от голодной смерти (см. таймкод: 45:32–46:48. UPL: https://www.youtube.com/watch?v = – L9Naavtv8xw&t= 4181s).

Цитата 61:

Я не знаю, насколько верны эти суждения, но я прекрасно помню, что, находясь в стенах детского «Очага», я все время помнил о том, что наша мама находится дома, в значительно худшем положении, чем мы, и каждый раз старался принести ей из «Очага» кусочек хлеба.

Комментарий:

Преподавательница Ксения Владимировна Ползикова-Рубец, автор известного блокадного дневника, писала 26 ноября 1941 года: «На моей обязанности – следить, чтобы учащиеся съедали суп в столовой, а не отливали его в баночки и кружки и не уносили домой. <���… > Иначе нельзя. Организм детей и молодежи слабее, чем у взрослых». Предписания взрослых, впрочем, часто нарушались. Как вспоминал А. Терентьев-Катанский: «У нас в семье было неписаное правило: не есть весь паек, а большую часть относить маме». (Цит. по: Яров С. В. Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг. М.: Центрполиграф, 2012. С. 107–108.)

Цитата 62:

…впервые в своей жизни я увидел, что не все люди живут в равных условиях, что существует на свете несправедливость, что у кого-то нет даже куска хлеба, а кто-то может в это же время есть сливочное масло ложками.

Комментарий:

В это время килограмм сливочного масла мог стоить на черном рынке колоссальную сумму от 900 до 1500 рублей. Тема «иерархии голода», социального неравенства и партийных привилегий в блокированном Ленинграде до сих пор остается самой острой темой в современном разговоре о блокаде Ленинграда. Как писал историк Сергей Яров, «преимуществом пользовались люди, находившиеся у власти, и «нужные» специалисты (директора предприятий и учреждений, высококвалифицированные инженеры и рабочие, ученые). Ценность специалистов считалась относительной и «ситуативной». Ценность государственных и партийных работников являлась абсолютной. Известно, что уровень смертности коммунистов во время блокады был в два раза ниже общего уровня смертности в городе» (Яров С. В. Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг. М.: Центрполиграф, 2012. С. 223). Вспоминая о блокадных слухах и собственном опыте, писатель И. М. Меттер писал: «О том, как жили в Смольном, бродили уже в те времена, в блокаду, запретные слухи. Повторять – неохота. <���…> Было известно в театре [Балтфлота], что одна из ведущих актрис пришлась по душе [А. А.] Кузнецову, секретарю обкома, члену Военного Совета. <���…>…Узнав дату ее рождения, [он] прислал ей с адъютантом в подарок специально выпеченный на кондитерской фабрике им. Самойловой шоколадный торт в половину стола. Актриса собрала друзей, тортом обжиралось человек пятнадцать. <���…> И мы… тогда же, блокадной зимой, как ни странно, рассуждали об этом гораздо спокойнее, нежели в… послевоенные годы. Рассуждали без бурного возмущения – это я о блокадной зиме, – не делая особых обобщений, а скорее иронично посмеиваясь над Кузнецовым… <���…>…Нашу Риточку мы знаем, облокотилась она на ваш громогласный торт, она человек порядочный, а вам, товарищ секретарь обкома, должно быть совестно.

Ну, и так далее. То есть далее мы все-таки внутренне полагали, что Великая Отечественная, в которой Кузнецов заслуженно занимает столь высокое положение, списывает его бессовестный поступок. <���… > И товарищу Жданову Андрею Александровичу тоже спишет: говорят, он для сбрасывания своей тучности бегал в блокаду перед сном на лыжах – что-то у него было не в порядке с перистальтикой кишечника, кушал несколько больше, чем мог переварить» (ЦГАЛИ СПб. Ф. 647. Оп. 1. Д. 27. Л. 3–5).