Геннадий Чикунов - Я был там [история мальчика, пережившего блокаду. Воспоминания простого человека о непростом времени]

Воспитатели прекрасно знали о существовании этого закона и иной раз создавали все условия, чтобы кого-то осудили самосудом. Мне вспоминается такой случай. Один из наших воспитателей каждый раз брал с собой на работу батон, разрезанный вдоль, и намазанный толстым слоем масла. Батон выглядел так аппетитно, что когда он начинал его есть, то у нас просто слюнки текли. Нам таких батонов не давали и кормили нас не очень сытно. Один из наших товарищей повадился ополовинивать воспитательский тормозок. Воспитатель сначала просил воришку добровольно признаться, обещая, что не будет его наказывать. Но когда такого добровольного признания не последовало, он каким-то образом выследил грабителя, оставшейся половиной батона вымазал все масло на лицо воришке и вышел из группы. Он прекрасно знал, что такие дела наказываются самосудом. Так и произошло, только за ним захлопнулась дверь, виновник тут же был загнан в пространство между стеной и шкафом и отлуплен шваброй по голове. Вернувшийся воспитатель сделал вид, что даже не заметил синяки и ссадины на лице воришки.

СУЩЕСТВОВАЛ ОСОБЫЙ РИТУАЛ И ПРИ ПРИЕМЕ НОВИНКА В КОЛЛЕКТИВ. ВСЕХ ВНОВЬ ПРИБЫВШИХ МЫЛИ В ДУШЕ И ПЕРЕОДЕВАЛИ В КАЗЕННУЮ ОДЕЖДУ.Только новичок переступал порог, его почти сразу окружали обитатели группы. Спрашивали, как зовут? Мылся ли в душе? А потом заявляли, что он плохо помылся, и предлагали стряхнуть пыль с ушей. Если он стряхивал, то очень долго считался «лопухом», и отношение к нему устанавливалось пренебрежительное. Потом провоцировали небольшой скандальчик, и если новичок сумел отстоять свою честь, то сразу завоевывал себе авторитет, а если нет, то каждый мог его обидеть и никто за него не заступался. Естественно, и мне пришлось пройти это испытание за место под солнцем. С пылью за ушами я был знаком еще с детского дома, и тут они меня не «купили». А когда направили на меня одного не совсем нормального придурка, то я ему сразу же дал отпор, и нас разняли, когда мы оба завалились под стол. После этого «экзамена на зрелость» мы сразу же стали друзьями. А тот, кто на меня напал, был действительно не совсем нормальный, и его науськивали на всех новичков. Он был в группе кем-то вроде дворового пса.

Девчонок в нашем детприемнике не было. Их детприемник находился на Песочной набережной.

Находясь целыми днями в группе, мы читали книги, играли в шашки, шахматы, выдумывали различные фокусы с нитками. Воспитатели почти каждый день читали нам различные книги. Иногда водили в библиотеку и там при помощи фильмоскопа показывали фильмы. Чаще всего это были сказки. Примерно один раз в неделю в группу приходил баянист, разворачивал огромный плакат с текстом, и мы все вместе, считывая слова с плаката, пели различные песни. Один раз баянист дал мне подержать баян на коленках, и я был счастлив безмерно. Еще один раз мне посчастливилось в библиотеке постучать по клавишам пианино. Не успел я нажать на пару клавиш, как сердитый окрик библиотекарши остановил мое музицирование. А такая была огромная тяга на чем-нибудь поиграть.

ЕЩЕ МЫ УВЛЕКАЛИСЬ СПОРАМИ. СПОРИЛИ НА САМЫЕ РАЗЛИЧНЫЕ ТЕМЫ. ПЛАТЕЖНОЙ ВАЛЮТОЙ БЫЛА ПАЙКА ХЛЕБА.Спорщики сразу назначали количество паек, которые должен был заплатить проспоривший. Для некоторых особо умных и сообразительных это был дополнительный источник питания.

Каждые десять дней нам меняли постельное белье. В Александро-Невской лавре был обменный пункт, где принимали грязное и выдавали чистое белье. Так как лавра была буквально под боком, обходились без транспорта и белье носили в мешках, вручную. В такие дни для перетаскивания этих мешков в помощь персоналу брали наиболее надежных ребят из групп. Тем ребятам, которые попадали в группу носильщиков, просто завидовали. Пусть на короткое время, но им предстояло побывать на улице и вдохнуть воздуха свободы. Мне посчастливилось несколько раз побывать в этой бригаде. Когда за твоей спиной остаются все двери и ворота с замками и охранниками, возникает такое чувство, будто бы ты вылез из узкой, тесной и душной щели в широкое, просторное и светлое поле с ярко сияющим солнцем. Выйдя за ворота, мы с таким любопытством обозревали окружающее нас пространство, что прохожие обращали на нас внимание, как на каких-то дикарей. Так хотелось прыгнуть в трамвай или в троллейбус и покататься по городу. Или просто постоять на тротуаре среди куда-то бегущих прохожих и подышать этим горьковатым, но очень знакомым и родным городским воздухом. Но сердитый окрик сопровождающего заставлял ускорить шаг и тем самым ускорить время возвращения в надоевшую, унылую, монотонную среду.