Галина Романова - Миллионерша поневоле

– Ты не плачь, Мишуня. Я… мы все тебя так сильно любим, что…

И тут Мишка отмочил такое, что Ольга все же тюкнулась об асфальт правой коленкой. Тюкнулась и тут же почувствовала, как неприятной влагой пропитались ее колготки. Но на это она почти не обратила внимания. Даже недовольная гримаса ее начальника Евгения Евгеньевича, могущего заметить беспорядок в ее одежде, не занимала ее в данный момент. Куда серьезнее сейчас оказалась прямая угроза их общему существованию, прозвучавшая в словах малыша.

– Что ты сказал, что тебе показал папа?! – прошептала она помертвевшими от страха губами.

– Пистолет! – с гордостью произнес Мишка, и слезы его вмиг растворились в кристально чистой бирюзе его глаз, словно у него имелся какой-то сообщающийся сосуд, способный очень быстро осушать его горе. – У папки есть настоящий пистолет!!! Он теперь сильный, и он нас спасет!

– От кого? – Ольге казалось, что она постепенно начинает сходить с ума. – От кого спасет? Он тебе так и сказал?

– Не-а, – Мишка улыбнулся, обозначив на пухлых щеках две совершенно очаровательные ямочки. – Он просто показал и сказал, что теперь мы будем как это… как это… как люди!!!

Это было вполне в духе бесподобного придурка Лешки. И это уже, по ее разумению, никак на недоразумение не тянуло. Это пахло бедой. Причем таких масштабов, что никакие разборки и анализы помочь не способны.

Где он сумел взять пистолет?! Кого-то убил?! Ограбил?! Или убил, а потом ограбил?! Знает ли Ксюха про пистолет? Скорее всего, нет. Иначе сказала бы ей непременно. Что все это может означать, черт бы все побрал на этом свете??? Так, так, так… Ей нужно что-то срочно предпринять. Сначала подумать, а потом предпринять. И обязательно дозвониться Ксюшке. Ее нужно предупредить. Она сказала, что заберет Мишку из сада, потом заедет домой за вещами, а потом уже к ней. Ей нельзя домой! Неизвестно, какую личину принял ее Лешка на этот раз. Неизвестно, с какой целью заявился домой с подарками и пистолетом.

Жить как люди! Что он мог знать о жизни нормальных людей, это чудовище безобразное, отребье помоечное!!! Превратившее жизнь ее подруги и их общего ребенка в бесконечный непрекращающийся кошмар…

– Идем, Мишуня! – Ольга решительно поднялась и быстрым шагом, заставляя ребенка почти бежать рядом с ней, пошла в сторону детского сада.

Нужно было спешить. Спешить, как никогда в этой жизни. Найти Ксюшу, предупредить. И попросить помощи у… Саши.

Евгений Евгеньевич стоял перед Любавским навытяжку и согласно кивал головой. Усердно тюкал себя подбородком в грудь и, из боязни был уличенным в несогласии с мнением вышестоящего начальства, не поднимал на него глаз. Лишь в одном месте он посмел дерзновенно прервать пафосную речь Любавского и задать один-единственный вопрос:

– А… а куда мы поместим ее стол, Владислав Иванович?

– Куда хотите! К себе в кабинет, например, поставьте. Места там предостаточно. Одному человеку даже несколько просторновато. Ну, а если вам покажется тесно, то можете писать заявление на увольнение. – Любавского просто распирало от представившейся возможности повластвовать.

Он видел, как мерзкая чиновничья душа Евгения Евгеньевича изнывает от подобострастия. Видел, как тот душит в себе желание заорать в полный голос от ненависти и невозможности ничего изменить. Видел все это и наслаждался. Причем наслаждался не только от сознания собственной значимости, а оттого, что теперь у Ольги, кажется, появился кровный враг, который при случае может взвалить на себя все самые плохие подозрения.

Что ему Лизка с ее грандиозными планами! Он и сам не дурак. Он все сделает для того, чтобы вновь быть с Ольгой вместе. Все!

– Я могу идти? – вяло шевельнув губами, поинтересовался Евгений Евгеньевич.

– Да, да, конечно. Все сделайте, как я велел, – обронил Любавский вроде как задумчиво в спину уходящего по мягкому ковру Жеки. – И пришлите ко мне Шустикову.