Майкл Мэнсон - Наложницы Бро Иутина

Бессонная ночь и тяжкие труды утомили Конана; он уснул в седле. Большой беды в том не было, так как серый Змей, туранский жеребец, хорошо знал дорогу в стан гизов, а до границ владений Иутина за гостем присматривали всадники в черных бурнусах. Но Конан их не замечал. Голова его опустилась на грудь, веки сомкнулись, уздечка выпала из рук; он спал и видел сны, и с каждым скачком Змея, с каждым истекшим мгновением они становились все приятней и приятней.

Но вначале привиделся ему кошмар - полукруг черно-красных полосатых шатров, которые он обходил один за другим, но не в человеческом обличье, а в образе хромоногого осла с потертым крупом. И в каждом шатре ожидала его внимания не женщина, не красавица с томными очами, а ослица-трехлетка, бесстыдно раскинувшаяся на коврах копытами кверху, в позе, совсем не свойственной ослам. Он шел от шатра к шатру, выполняя свой долг, а за ним, на собственном его жеребце, сером Змее, ехало двухголовое чудище, демон с лицами Бро Иутина и Сибарры Клама, погонявший его плетью. Притом одна голова вела счет да толковала про ослов ценою в двести золотых, друга же грозила спустить с него шкуру, а после этого, снова завернув в нее, бросить на погибель в безводной степи.

Но постепенно сон изменялся; ослицы все больше походили на женщин, а сам Конан получил возможность выпрямиться, встать на ноги и продолжить свои занятия с большим удобством и достоинством. Чудище, маячившее за его спиной, исчезло; смолкли свист плети и голоса, то считавшие шатры, то грозившие ему страшными карами, то бубнившие про бесценных ослов, коих положено продавать на вес серебра. Вдруг Конан заметил, что человеческий облик вернулся к нему, но это было еще не самым приятным, оставалось обойти всего лишь два шатра, стоявших в отдалении и как бы отделенных от всех прочих.

Он приблизился к этим палаткам и обнаружил, что в одной его ждет прелестная черноглазая Сиявуш, а в другой серебряная статуя хромоногого осла. Того самого, с потертым крупом, в чьем обличье он осчастливил стольких ослиц! Конан задержался перед двумя шатрами будто бы в нерешительности, и тут сверху прогрохотал раскатистый глас, подобный рыку разгневанного Крома: "Выбирай!" И снова: "Выбирай! Выбирай!"

Он выбрал. И сон после этого стал еще приятней.

Змей, почуявший близость жилья, заржал, и Конан очнулся.

Солнце неторопливо склонялось к пыльным сухим травам, но было еще светло и до заката оставалось немалое время. Серый жеребец трусил вперед мерной иноходью, голова у Конана была ясной, и недавние сны, врезавшиеся в память, способствовали размышлениям и думам о грядущем. Чем Конан и занялся, то оглядывая пустынный унылый пейзаж, то посматривал на маячивший уже неподалеку стан гизов.

Он не успел добраться до крайних шатров, как твердо уверился в двух вещах: во-первых, эта степь, ослы и их хозяева, к какому б роду-племени они не относились, надоели ему больше прокисшего вина и прогорклого пива. А во-вторых, он пришел к мнению, что лучше провести ночь с одной красавицей, чем с парой десятков, ибо любой плод надо распробовать как следует, а не куснуть наскоро и второпях. И тут мыслями его вновь завладела Сиявуш, черноокая шангарка, жена Сибарры Клама.

Хан гизов поджидал его на окраине лагеря, меж двух загонов, разграниченных просторными сараями; в одном перебирали копытами лошади, в другом мирно жевали сено полтора десятка ослов. Ослы все были как на подбор - крепкие, молодые, зубастые, с широкими черными полосами вдоль хребетин. Был Сибарра не в одиночестве; его сопровождали пять воинов с мечами да копьями и прелестная Сиявуш с подносом. На подносе Конан узрел кувшин с вином и пару чаш.

Он слез с коня и, сухо кивнул Сибарре, опрокинул кубок в пересохшую глотку.

– Ну? - сказал хан, тоже осушив чашу и расправляя усы. - Был ль скорым твой путь и приятной ночь, отважный лев?

– Всякий путь скор, когда имеешь такого коня, - ответствовал Конан, потрепав серого Змея по крупу. - Ночь же выдалась приятной, хоть и нелегкой.

– Что так? - спросил Сибарра, бросая на конанова жеребца жадные взгляды.

– Все дело в шакалах, - пояснил Конан. - Воют они с холмов то там, то тут, и воют вранье. Скажем, провыли они, что есть у Бро Иутина наложница, не то коринфянка, не то шемитка, ценой в тридцать ослов… А наложниц таких у старика видимо-невидимо! Как тут разберешь, про которую выли тебе шакалы?

– И ты… - начал Сибарра Клам, высоко поднимая брови.

Но Конан прервал его, сказав: