Степан Злобин: Пропавшие без вести 4

В тюремной конторе Мартенс сам обыскивал седоусого человека, которого в абвере Центрального рабочего лагеря отметили как главаря. В кармане его гимнастерки Мартенс нащупал какой-то блокнот. Черт его знает, что там написано, в этой книжечке! Мартенс что-то грубо прикрикнул, повернулся, чтобы заслонить от немцев своею спиной этого человека, и незаметно для гауптмана и для самого арестованного, ловко выбросил его записную книжку в мусорную корзинку...

Он хотел сам обыскать и Любавина, но оберфельдфебель его оттолкнул, и зондерфюрер с замиранием сердца наблюдал, как этот нацист тщательно роется в карманах Лешки, как прощупывает даже швы его кителя и пустую штанину, подколотую булавкой. Мартенс страшился даже встретиться взглядом с Лешкой, не то что сказать ему слово. Он только искоса посмотрел на него, и выражение лица Любавина его несколько успокоило: Лешка был совершенно беспечен, как будто даже забавлялся всей этой историей...

Ключ от тюрьмы всегда хранился у Мартенса. Когда всех разместили по камерам, он запер двери тюрьмы. Немцы в тюрьме никогда не оставались, не было часового и возле ее дверей. Охрана тюрьмы в общем порядке, с вышек, считалась вполне достаточной: ведь она стояла за специальной проволочной оградой, особняком внутри лагеря.

Все начальство, от гауптмана до фельдфебеля ТБЦ-отделения и фельдфебеля каменных бараков, досадовало на затянувшуюся операцию. И все, наскоро распрощавшись, отправились до утра по домам.

Мартенс должен был зайти еще в комендатуру, проверить посты у ворот, погасить свет и распорядиться, чтобы патруль с собаками более бдительно охранял лагерь: ведь считалось, что сегодня в тюрьме находятся не просто военнопленные, а политические преступники, комиссары...

Но, проделав все, что было положено, Мартенс не мог так вот просто покинуть лагерь и «положиться на бога». Ключ от тюрьмы лежал у него в кармане, а Лешка сидел там в запертой одиночке. Лешка, с которым он так привык советоваться во всех затруднительных случаях! А разве сейчас не самый затруднительный изо всех, какие были до настоящего времени! С кем еще мог он поговорить по душам!

Если войти в тюрьму и пробраться к Лешке, никто не узнает... Кто может ночью ходить по лагерю, кроме патруля!

Нужно только идти по-деловому, решительно, смело посвечивая фонариком, чтобы у часовых на вышках не возникло сомнения в том, что идет начальство. Разве не может он, Мартенс, вздумать еще раз проверить запоры тюремных дверей, когда там сидят такие преступники!..

Зондерфюрер вышел к воротам, дождался, когда подойдет патруль, обходящий лагерь снаружи, сказал старшему, что забрали целую шайку комиссаров, и предупредил об особенно строгой охране форлагеря и карантина, между которыми за отдельной оградой находилась тюрьма.

Потом он решительно и деловито зашагал к тюрьме, присвечивая себе ручным электрическим фонарем.

Когда Мартенс вошел в камеру, где помещался Любавин, тот поднялся с койки и широко зевнул.

— На допрос? — готовно спросил он.

— Тс-с! — зашипел Мартенс. — Я просто зашел к тебе. Нам нужно поговорить...

— Ну, давай тогда «раухен», господин переводчик. Садись, гостем будешь, — указал Лешка на койку, еще шире зевая.

— Ты спал? — спросил Мартенс.

— А что же еще можно делать? От безделья и таракан на полати спать лезет!

— А ты не боишься?

— Чего?

— Того, что тебя взяли в этом бараке. Зачем ты туда ходил?

— Вы что, не допрос ли пришли снимать, господин переводчик? Не верите, что ли, мне? Так о чем тогда говорить! — обидчиво проворчал Лешка.

— Я, Леша, боюсь, — выпалил с неожиданной для себя откровенностью Мартенс.

— А чего бояться?! На всяку беду страху не напасешься! Ты смотри страху прямо в глаза — так он первый сморгнет! — отшутился Любавин.

— Как бы с этими комиссарами, Леша, и нам с тобой не сгореть, — шепнул Мартенс, присаживаясь на койку и протягивая сигарету.

— Да ну вас совсем! Какие там комиссары! Знаю я всех, — возразил Лешка. — Придумали власовцы, стервецы, в оправдание себе, что струсили да сбежали...

— А ведь верно! Гауптман мне сказал, что заявление в абвер Центрального рабочего лагеря привез власовский капитан.

— Ну вот, видите, господин переводчик, как я угадал! Работать с людьми они не умеют, вот им и приходится комиссаров придумывать... А я среди пленных живу. Все знают, что я в абвере работаю, боятся меня. А кто мне посмеет грубое слово сказать? Все вежливы... В карты хожу играть по баракам. Где и чайком угостят. А этих болванов к черту погнали, чуть морды им не побили! Ну, им и приходится что-то придумать в свое оправдание!