Вернер Э.: В ДОБРЫЙ ЧАС

Молодой наследник лежал, растянувшись на диване, полузакрыв глаза и держа в руках книгу, которую читал, или, вернее, делал вид, что читает, так как она довольно долго была открыта на одной и той же странице. Вероятно, ему стоило большого труда перевернуть лист; наконец книга выскользнула из небрежно державшей ее изящной руки и упала на ковер. Не трудно было нагнуться и поднять ее, еще легче - позвать для этого лакея из соседней комнаты, но ни того, ни другого не было сделано. Книга осталась на ковре, а Артур в течение следующей четверти часа не произвел ни малейшего движения: по его лицу нельзя было понять, думал ли он о прочитанном или предавался мечтам, на самом деле он просто скучал.

Довольно неосторожный стук дверью, которая вела из коридора в соседнюю комнату, и раздавшийся затем громкий повелительный голос положил конец этому интересному занятию. Старик Берков, войдя в комнату, спросил у слуги, здесь ли еще молодой господин, и, получив утвердительный ответ, приказал ему удалиться, отвернул портьеру и вошел к сыну. Его красное от гнева и мрачное лицо сделалось еще мрачнее при виде сына.

- Итак, ты все еще лежишь на диване, точно так же, как и три часа тому назад?

Артур, по-видимому, не привык оказывать уважение отцу даже внешними знаками. Он не обратил ни малейшего внимания на его приход и не подумал изменить свою небрежную позу.

Отец нахмурился еще больше.

- Твои безучастие и лень начинают превосходить всякое терпение. Здесь ты ведешь себя еще хуже, чем в городе. Я надеялся, что ты по крайней мере исполнишь мое желание, примешь какое-нибудь участие в предприятиях, которые я затеял единственно ради тебя, но...

- Боже мой, папа, - прервал его молодой человек, - неужели ты требуешь, чтобы я занимался рабочими, машинами и тому подобным? Я этого никогда не делал и не понимаю даже, зачем ты отправил нас именно сюда. Я умираю от тоски в этой пустыне.

В его словах в самом деле звучала скука, он произнес их тоном избалованного ребенка, привыкшего к исполнению всех своих капризов и считавшего даже оскорбительным предположение о чем-нибудь неприятном для него. Но, очевидно, что-то очень рассердило отца, потому что на этот раз он не уступил по обыкновению тотчас же. Он только пожал плечами.

- Я уже привык к тому, что ты всегда и везде скучаешь, а я один должен обо всем заботиться. К тому же на меня со всех сторон надвигаются неприятности. Твоя расточительность в последнее время стала обременительной даже для моих возможностей; довольно дорого стоило устроить дела Виндегов, и здесь меня встречают бесконечные неудачи. Я провел сегодня утром совещание с директором и главными служащими и должен был все время выслушивать одни жалобы. Капитальный ремонт шахт, повышение платы рабочим, новые приспособления для безопасности шахтеров и тому подобные глупости... Как будто у меня есть на это время и деньги!

Артур слушал совершенно безучастно; если его лицо и выражало что-нибудь в эту минуту, то главным образом желание, чтобы отец поскорее ушел. Однако тот не доставил ему этого удовольствия, он начал быстро ходить взад и вперед по комнате.

- Доверься только служащим и их отчетам! Я полгода не был здесь, и все пошло кувырком. Толкуют о волнениях среди рабочих, о подозрительных симптомах, об угрожающей опасности, как будто не в их власти натянуть как можно крепче вожжи. Главный зачинщик всего - Гартман, на которого товарищи смотрят, как на нового Мессию и который подстрекает всех рабочих. А когда я спрашиваю, какого черта они держат такого человека и до сих пор не прогнали его, то получаю в ответ, что они не смеют этого сделать. Он до сих пор ничем не провинился, аккуратно является на работу, и все товарищи боготворят его; рабочие поднимут бунт, если его уволить без всякой причины. Я объявил этим господам, что все они трусы и что я сам примусь теперь за дело. Все останется по-прежнему, в том числе и заработная плата рабочим; за малейшую провинность будет строго взыскиваться, а господину зачинщику я сам откажу сегодня же.

- Это невозможно, папа! - вдруг сказал Артур, приподнимаясь с дивана.

Берков остановился в изумлении.

- Почему?

- Потому что этот самый Гартман остановил наших лошадей и этим спас нас от верной смерти.

У Беркова вырвалось подавленное восклицание ярости.

- Какая досада! Надо же было, чтобы это сделал непременно он. Конечно, в таком случае его нельзя прогнать без всякой причины, придется подождать случая. Кстати, Артур, это очень дурно с твоей стороны, что я узнал о несчастье от посторонних. Ты не потрудился написать мне ни слова, - сказал Берков, с укоризной глядя на сына.