Гуревич Яковлевич - Индивид и социум на средневековом Западе

8 Бицилли П. М. Цит. соч. С. 86.

9Там же. Бицилли опирается в этих выводах на труды Бедье: Bedier J. Les legendes epiques. Paris, 1914.

10 Бицилли П . М . Цит. соч. С. 131, 137.

11 Bedier J. Op. cit. T. I. P. 57.

12 Бицилли П.М. Цит. соч. С. 143.

13 Steinen W. von den. Der Kosmos des Mittelalters. Von Karl dem Gro?en zu Bernard von Clairvaux. Bern; Munchen, 1959. S. 372, n. 104.

14См.: Duby G Saint Bernard, l'art cistercien. P. 78.

15 Бицилли П.М. Цит. соч. С. 146.

16 Morris С . Op. cit. Ch. 4. 17 Бицилли П.М. Цит. соч. С. 145.

18Там же. С. 184.

19Chronica fr. Salimbene de Adam / Ed. Holder-Egger (Monumenta Germaniae Historica, XXXII). P. 643.

20Цит. из: Pseudo-Bernard, Meditationes… // P.L. T. 184. Col. 494-495 в кн.: Gilson E. L'esprit de la philosophie medievale. Paris, 1969. P. 223.

21Цит. по: Бицилли П.М. Цит. соч. С. 111.

22Там же. С. 114.

23 S… Gregorii ер. Turonensis. De Miraculis s. Martini // P. L. T. 71. Col. 911-912.

24 Библер В. С. Образ Простеца и идея личности в культуре Средних веков // Человек и культура. Индивидуальность в истории культуры. М., 1990. С. 104.

25Там же. С. 102.

26См.: Schmitt J.-C. Les «superstitions» // Histoire de la France religieuse, t. 1, Des dieux de la Gaule a la papaute d'Avignon (des origines au XIV esiecle) / Ed. J.Le Goff. Paris, 1988. P. 417-551.

21 Библер B.C. Цит. соч. С. 104-105.

28Там же. С. 102.

Какова была трактовка личности в средневековой философии, точнее, в ее квинтэссенции – богословии? Вопрос сформулирован неточно, ибо речь у теологов шла не о личности, а о «персоне». Ее определения на протяжении всего Средневековья остава-

лись предельно абстрактными. «Персона есть разумная неделимая сущность» (или «индивидуальная субстанция разумной природы» – persona est rationalis naturae individua substantia) – это определение, которое в начале VI века дал Боэций 1, удовлетворяло потребностям богословов на протяжении многих столетий, хотя отдельные мыслители вносили свои уточнения в эту дефиницию или даже предлагали вместо нее свои собственные. Неделимость, целостность «персоны» подчеркивается и в распространенной тогда этимологии слова «persona»: «per se una» («единая сама по себе»). Но в центре внимания схоластов находилась, естественно, разумность. По определению Фомы Аквинского, «персона означает совершеннейшее во всей природе, т.е. заключающееся в разумной природе» (Persona significat id quod est perfectissimum in tota natura, scilicet subsistens in rationali natura) 2.

Однако не следует заблуждаться относительно предмета размышлений теологов, которые вырабатывали эти дефиниции: они относятся преимущественно или даже исключительно к Богу, к persona divina, ибо к Творцу, а не к творению была обращена их мысль. Рассуждения о персоне, о божественных ипостасях – неотъемлемый компонент дебатов о троичности единосущного Бога (tres personae – una substantia) и о двойственной – божественной и человеческой – природе Христа 3.

В этом контексте античное понимание «персоны» как театральной маски или юридической роли было вытеснено совершенно новой трактовкой. Она одновременно и уводила мысль от человека, сосредоточиваясь на Боге, и в определенном смысле включала человека в поле своего рассмотрения, поскольку в персоне Христа Бог и человек достигают единства. Утверждая несводимость человека к природе, теологи имели в виду его причастность к божественной ипостаси – человек стоит на грани природного и сверхприродного, и Божественное Лицо определяет лицо индивидуальное 4.

Так было не только в начале Средневековья или в XII и XIII столетиях, но и в конце эпохи. Николай Кузанский (XV век), рассуждая о persona, опять-таки имеет в виду Христа; когда же он пишет об «индивиде» (individuum), то в его сознании витает наиболее общая абстракция («ставшее всегда единично и неповторимо, как всякий индивид»), человеческая же личность привлекает внимание Кузанца лишь постольку, поскольку она приобщена к божеству: «…Основа существования максимальной человечности – божественная личность…» «Христос умер не так, что погибла его личность», которую Кузанец называет «центром, в коем покоилась Его человечность» 5.

Средневековая метафизика, устремленная к Абсолюту, едва ли сильно приблизит историка к пониманию предмета его исследо-

вания. Если же отвлечься от отдельных авторов и взглянуть на статус личности в целом, то необходимо признать, что в христианстве persona обрела личную душу, неуничтожимое метафизическое ядро и нравственную основу. Человек сотворен по образу и подобию Бога, и весь мир создан для человека – венца творения. Разделяя с остальным тварным миром способность существовать, жить и чувствовать, человек вместе с тем подобно ангелам наделен способностью понимать и рассуждать. Как можно видеть, упор делается на разумную природу человека, его рациональность. Схоласты и теологи возводили во главу угла то качество, которым они более всего дорожили, которое составляло самую сущность их профессии, – логическую способность и склонность к рациональному рассуждению. В центре их анализа человека остается проблема спасения. И самая индивидуальность воспринималась скорее как несчастье – «болезнь души».