Сурен Цормудян

– Это еще почему? – вздохнул Николай.

– Да потому что мы людей спасем. Помешаем приведению вынесенного им приговора в исполнение. И мы героями для них не будем. И спасителями они нас не примут. Люди обычно распинают спасителей своих, понимаешь ты это? И нас распнут. Бить будут. Стволами тыкать. Мы своей миссией может сейчас идем наперекор предначертанному. Наилучшему из вариантов.

– Не людей мы спасаем, Славка. Саму жизнь на планете. – Вздохнул Варяг.

– А что дала этой планете жизнь? Грязь, шахты, скважины, ядерные взрывы, копоть фабричных труб, мусор. Вон Луна. Нет там никакой жизни, и Луна крутилась себе безмятежно в космосе, и ничего ей не угрожало, пока человек земное тяготение не преодолел. И тут же началось. Испытания надо проводить. Базы строить. А может и воевать за Луну на самой Луне. Жизнь это вирус, поражающий вселенную.

– У нас будет цель и после ХАРПа, – проворчал Варяг, – Домой вернуться. В Надеждинск.

– Если будет, кому возвращаться. И если будет куда, – Зло оскалился Вячеслав. – Ты хоть понимаешь, сколько кругом снега и льда навалено? А если все это начнет таять? Куда возвращаться? Некуда будет возвращаться. Весь мир превратиться в эти… Мангровые болота, мать их…

– Странно все это от тебя слышать, Славик, – покачал головой Васнецов. – Обычно все это упадническое эмоциональное дерьмо исходит от меня, – он горько усмехнулся. – А тут ты… Все время жизнерадостный… Неунывающий… И вот тебе раз…

– Просто он ранен, – Сказал Яхонтов, – Рана воспалена. Его организм испытывает стресс. Отсюда и депрессивный настрой.

– Да иди ты, Варяг. Я все что сказал, сказал разумом своим, а не болящей ногой. Надоело все это. Просто надоело. Хотя нога конечно ноет. – Славик обернулся на тихие шаги. К камере медленно подошел человек с раскладным стулом в руках. Он был пожилой. Невысокий. Худой и сгорбившийся. Из вытянутого лица с впалыми щеками торчал большой крючковатый нос между близко посаженных крохотных глаз за толстыми стеклами круглых очков. – Да, да, чувак. Нога у меня болит. – Сказал ему Сквернослов и натянул на лицо фальшивую доброжелательную улыбку. – Ай нид э медик. Слышь ты, щербатый педик. Дерьма ты кусок. Чмо треклятое. – Вячеслав говорил это, продолжая приветливо улыбаться. Незнакомец стоял у клетки и слушал внимательно, видимо пытаясь понять, что ему говорит пленник.

– Ты высерок, – продолжал Сквернослов. – Ушлепок, дурной шмары отродье. И все вы, говнюки и пендосы. Уроды вы все недобитые. Чтоб вы все подохли самым постыдным образом, мрази и твари. А мы пришли с писом. И этим писом вас всех попишем, урюк ты убогий.

Незнакомец смотрел на него, подняв брови. Затем поднес кулак к своему лицу и тихо кашлянул в него.

– Эээ… – пробормотал он. – Я Боб Лазар. Я ваш переводчик. – Сказал незнакомец по-русски и почти без акцента. – Медики скоро придут. Мистер Рэймэн распорядился.

Сквернослов замолк и резко сел на нары.

– Опа… – Выдохнул он сконфуженно. – А что же сразу не сказали, что по-русски понимаете. Неловко как-то вышло. Вы это… Я тут борщанул малость… У меня рана воспалена. Организм в стрессе. Вот и гоню, что не попадя…

Лазар как-то застенчиво повесил голову и улыбнулся.

– Да ничего. Все окей. Я может… просто соскучился по родной речи. Особенно по родной отборной брани… Так давно не слышал. Не думал, что когда-нибудь услышу. Мне сказали, что один из вас по-английски говорит. Но очень ужасно говорит. Не все понятно, что он говорит. И явно он не все понимает, что ему говорят.

– Так вы русский? – Спросил Яхонтов.

– Да. То есть, нет. – Боб сначала кивнул, а потом мотнул головой. – Ну, я эмигрант. Роберт Самуилович Лазарович. Задолго до войны эмигрировал. После развала союза. С родителями эмигрировал. – Он поставил стул у клетки и уселся на него.

– Понятно, – кивнул Варяг.

– Я должен вот что сказать, – Лазар кашлянул в кулак и сгорбился, скрестив пальцы ладоней перед собой. – Я понимаю причину ваших, эээ… Резких фраз в адрес наш. Вас как зовут?

– Слава, – Сквернослов был несколько сконфужен тем, что человек, которого он с таким умилительным выражением лица поливал последними словами, оказывается, все понимал.

– Слава. Вяче… Слав? – Он словно вспоминал это слово.

– Просто Слава, – поморщился Сквернослов.

– Понимаю, короче. Вы озлоблены. Вы у нас в плену. Да и, чего уж там… Мы же воевали друг с другом. Поэтому обоюдная ненависть и неприязнь, она, как бы это сказать… Само собой… разумеется… И не просто воевали. Я должен сразу предупредить. Тут очень многие настроены крайне враждебно. Вплоть до требований казни. Вы же… Это… – Лазар поправил очки и снова кашлянул в кулак, – Вы же нас разбомбили.