Георгий Катков - Февральская революция

9. См. выше гл. 8, § 7 и гл. 10, § 3.

10. Головин, ук. соч. (прим. 13 к гл. 3), стр. 113 и далее. "Известия" от 27 августа 1917 года.

Глава 14

ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО

Первые списки. - Члены Временного правительства. - На сцену выходит Керенский. - Первое сообщение о Временном правительстве.

§ 1. Первые списки.

"Неразумные девы" (по выражению Мстиславского), которые 27 февраля нахлынули в Таврический дворец и вошли в состав Вре­менного Исполнительного Комитета Петроградского Совета, были, как мы уже видели, более или менее малоизвестными революционными интеллигентами, которым непосредственно перед революцией так или иначе удалось избежать ареста и высылки из Петрограда. Они мало знали друг о друге, о взглядах и прошлом своих товарищей по комитету; единст­венное, что их объединяло, было общее желание защищать революцию. Они были убеждены, что со стороны Думы революции грозит опасность, поскольку члены ее все еще хотели надеяться, что произошла на самом деле не революция, а в худшем случае нарушение правопорядка, как выразился Милюков, — временный перерыв в конституционной традиции.

В отличие от советского Исполнительного Комитета, Временное правительство планировалось заранее и входившие в его состав лица знали друг друга вполне хорошо, ибо они работали вместе либо в самой Думе, либо в общественных организациях.

Списки членов "правительства доверия", или так называемого ответственного правительства, т.е. кабинета, ответственного перед парламентом, которые ходили в 1915 и 1916 годах, составлены были не в ожидании революции, а скорее в расчете на то, что император под Давлением извне изменит свою позицию и наконец согласится на тре­бования "народа". Восстание в Петрограде и падение голицынского правительства создали непредвиденную ситуацию. Поэтому списки возможных министров волновали всех, хотя никто не знал, кто должен или может в определенный момент сделать нужные назначения. Будет ли это последним актом Николая II перед отречением? Надлежит ли это сделать новому императору или регенту Михаилу? Или правительство должно быть назначено применением революционной процедуры, причем Родзянко станет верховным представителем власти в стране? Если так, то в индивидуальном ли порядке он это сделает, как председатель Думы, или будет действовать совместно с эфемерным думским Комитетом, возникшим после частной встречи членов Думы 27 февраля? Все эти варианты обсуждались в те дни, которые предшествовали формированию правительства, и все они нашли отражение в разных документах и выступлениях того времени.

Не удивительно поэтому, что "обыкновенные люди", беспокойной толпой собравшиеся марта вокруг Милюкова в Екатерининском зале Таврического дворца, были в полном недоумении относительно того, какая власть назначила Временное правительство. И эти люди задавали "ядовитый вопрос": "А кто вас избрал?" Много лет спустя, вспоминая этот исторический момент, Милюков писал:

Я мог прочесть в ответ целую диссертацию. Нас не "выбрала" Дума. Не выбрал и Родзянко, по запоздавшему поручению императора. Не выбрал и Львов, по новому, готовившемуся в Ставке царскому указу, о котором мы не могли быть осве­домлены. Все эти источники преемственности власти мы сами сознательно отбросили. Оставался один ответ, самый ясный и убедительный. Я ответил: "Нас выбрала русская революция!" Эта простая ссылка на исторический процесс, приведший нас к власти, закрыла рот самым радикальным оппонентам.1

Не удивительно, что разношерстная толпа, пришедшая осведомиться о новых правителях России, замолкла при звуке священного слова "революция", с благоговением произнесенного человеком, который в течение всей своей политической карьеры проповедовал политическую линию, долженствовавшую сделать революцию ненужной. Но почему и теперь историки русской революции должны принимать такое уклончивое объяснение того факта, что одиннадцать человек объявили себя членами Временного правительства, того самого кабинета, которому надлежало вести страну к победе над внешним врагом и к внутреннему возрождению? Почему "исторический революционный процесс" предпочел Терещенко в качестве министра финансов председателю думской бюджетной комиссий Шингареву? Была ли у этого исторического процесса некая таинственная зловредная цель, когда полубезумного Владимира Львова назначали на высокий пост обер-прокурора Святейшего Синода? Милюков прав, утверждая, что перечисленные им лица и институции не имели никакого влияния на состав и назначение Временного правительства. Но упоминание об исторической необходимости вряд ли было когда-либо более неуместно, чем в приведенном выше высказывании Милюкова.