Бренда Джойс: ТАЙНЫ

- Не знаю. Нет. Пожалуй, нет, - ее голос заметно дрожал.

С дотошностью члена военного трибунала он продолжал мучить ее вопросами:

- Что ты имеешь в виду под этим «пожалуй»?

- Прекратите! Пожалуйста! - голос ее сорвался на крик.

Его руки опустились на ее плечи. Твердые. Но не стремящиеся причинить боль.

- Это тебе не частная школа для леди! И не чай в Лондоне! Этот чертов мир - реальность! Ре-аль-ность! Поезд добрался до города. Все в истерике! Полдюжины людей ранены, даже женщины. А тебя там не оказалось. Некоторые видели, что ты спрыгнула, говорят, неудачно. Если не хочешь рассказать мне о том, что произошло, можешь рассказать шерифу. Или врачу, когда мы доберемся до Темплетона.

- Я понятия не имею, что произошло! - воскликнула она. И вдруг почувствовала весь ужас своего положения.

- Что ты сказала?

- Я ничего не знаю, - прошептала она, закрывая глаза.

Действительно, она ничего не знает. Ничего. Ни о каком поезде. Ни о каком нападении. Она не знает, почему у нее исцарапаны руки, как не знает и то, почему она здесь, в этой безлюдной долине.

- Ты не помнишь, что случилось?

Нет, все намного хуже. Но ей страшно в этом признаться даже себе самой.

- Черт побери, Элизабет, ты действительно ничего не помнишь?

Регина была готова разрыдаться. Ей было ясно, что он не собирается бросить ее здесь одну. Но больше она не в силах выслушивать эти вопросы. Она просто ненавидит его.

- Уходите! Пожалуйста, уходите! Незнакомец вновь резко встал.

- Может быть, это и к лучшему. Хорошо, что ты не помнишь, что произошло.

- Я НИЧЕГО НЕТ ПОМНЮ, - в отчаянии выпалила она.

- Что?

- Вы назвали меня Элизабет…

Его темные глаза уставились на нее в недоумении.

- Меня зовут Элизабет?

Он ничего не ответил. Она вновь повторила:

- Меня зовут Элизабет?

- Ты не помнишь своего имени? - в его голосе послышалось недоверие.

Регина закрыла лицо руками, чувствуя, как бешено колотится сердце. Непонимание. Отчаяние. Страх. И больше ничего. Вот правда, от которой никуда не денешься. Она совершенно ничего не помнит. Даже своего имени.

- Черт побери! - выругался человек, назвавшийся Слейдом.

Надежда и страх. Страх и надежда. Она заметила, как пульсирует голубая жилка на его виске.

- Я - Элизабет? - она попыталась приподняться.

- Когда поезд прибыл в Темплетон, там не досчитались только одной женщины - Элизабет Синклер.

- Элизабет Синклер? - Регина попыталась хоть что-нибудь вспомнить. Безуспешно. Сплошная пустота. Ни проблеска воспоминания.

- Не помню!

- А свою компаньонку?

- Нет!

- Ты даже не помнишь, что ехала в поезде?

- Нет!

- А Джеймс? Помнишь Джеймса?

- Нет!

Регина разрыдалась. Слейд помог ей встать, неуклюже поддерживая обеими руками. Она инстинктивно прижалась к нему. Щекой ощутила тепло его груди. Невзирая на охватившее ее смятение, почувствовала, что ситуация не совсем приличная.

- Элизабет, - в его голосе появилась уверенность, - все в порядке. Мы здесь, чтобы позаботиться о тебе. Скоро ты все вспомнишь.

Его спокойствие - вот лучшее для нее лекарство. Она слегка отстранилась. Леди всегда должна оставаться леди. Даже, если потеряла память. Регина робко подняла глаза.

Слейд смотрел на нее в упор. Неожиданное объятие сблизило их.

- Спасибо, - сказала она, испытывая неподдельное чувство признательности. - Спасибо.

- Не надо. Не надо меня благодарить.

Она попыталась улыбнуться, смахивая рукой слезы.

- Нужно, - сказала она мягко.

- Нам пора. Рик, наверное, уже ждет в Темплетоне. Когда тебя не оказалось в поезде, Эдвард отправился сообщить ему об этом.

- Рик? Эдвард?

Он так говорит, как будто она должна знать этих людей. Кто они?

- Рик - отец Джеймса. А я брат Джеймса - Слейд. Ты знаешь Джеймса. Ты его невеста.

Невеста? Еще немного и она вновь разрыдается. Неужели она даже не помнит своего жениха? Боже, что все это значит?

Острая боль пронзила ее затылок. Она упала бы, если бы Слейд не подхватил ее.

- Нет, не все в порядке, - резко сказал Слейд. - Чем скорее ты покажешься врачу, тем лучше.

Регина не испытывала ни малейшего желания возражать. Он повел ее к лошади. У нее было чувство, что ноги, руки онемели, но все равно лучше это полунебытие, чем страх и отчаяние.

- Ты немного хромаешь. Ушибла коленку?

- Пустяки, - однако все попытки вспомнить, где же она повредила ногу, оказались безрезультатными.

Слейд поддерживал ее под локоть, его лицо было совсем рядом. Регина заметила, что глаза у него вовсе не черные и даже не карие, а темно-голубые, внимательные и умные. Глаза интеллигентного человека.