Константин Романенко

Буквально через два дня был получен ответ, предоставляющий право на месте определить типаж и количество закупаемых самолетов без согласования с Москвой. Такая быстрая реакция на мою шифровку буквально потрясла торгпредских чиновников. Работать стало очень легко, и поставленная перед нами правительственная задача была успешно решена.

...В день возвращения в Москву из Германии, вечером, я был вызван к Сталину, у которого находились Молотов, Микоян, Маленков и Шахурин. Со мной долго и подробно беседовали сперва в кремлевском кабинете, а потом за ужином на квартире у Сталина.

Сталина интересовало все: не продают ли нам немцы старье, есть ли у них тяжелые бомбардировщики, чьи истребители лучше – немецкие или английские, как организована авиапромышленность, каковы взаимоотношения между ВВС – люфтваффе и промышленностью и т.д.

Участвовавших в беседе, естественно, больше всего интересовало: действительно ли немцы показали и продали нам все, что у них находится на вооружении; не обманули ли нашу комиссию, не подсунули ли нам свою устаревшую авиационную технику.

Я сказал, что у нас в комиссии также были сомнения, особенно в первую поездку, но сейчас разногласий на этот счет нет. Мы уверены, что отобранная нами техника соответствует современному уровню развития немецкой авиации.

Сталин предложил мне представить подробный доклад о результатах поездки, что я и сделал».

В очередную поездку с личным поручением Сталин послал Яковлева в октябре 1940 года; на этот раз – вместе с делегацией Молотова, участвующей в советско-германских переговорах.

В Германии конструктор посетил авиационные заводы, на которых прежде ему не удалось побывать. А. Яковлев вспоминал: «По возвращении в Москву меня сразу же, чуть не с вокзала, вызвали в Кремль... В тот же вечер обсуждалось много всевозможных вопросов... Сталина, как и прежде, очень интересовал вопрос, не обманывают ли нас немцы, продавая авиационную технику.

Я доложил, что теперь, в результате этой, третьей, поездки создалось уже твердое убеждение в том, что немцы показали истинный уровень своей авиационной техники. И что закупленные нами образцы этой техники... отражают состояние современного авиационного вооружения Германии.

...Я высказал твердое убеждение, что гитлеровцам, ослепленным своими успехами в покорении Европы, и в голову не приходило, что русские могут с ними соперничать. Они были так уверены в своем военном и техническом превосходстве, что, раскрывая секреты своей авиации, думали только о том, как бы нас еще сильнее поразить, потрясти наше воображение и запугать.

Поздно ночью, перед тем как отпустить нас домой, Сталин сказал:

– Организуйте изучение нашими людьми немецких самолетов. Сравните их с новыми машинами. Научитесь их бить.

Ровно за год до начала войны в Москву прибыли пять истребителей «Мессершмитт-109», два бомбардировщика «Юнкерс-88», два бомбардировщика «Дорнье-215», а также новейший истребитель – «Хейнкель-100». К этому времени мы уже имели свои конкурентоспособные истребители– «ЛаГГи», «Яки», «МиГи», штурмовики и бомбардировщики «Илы»и «Пе-2».

В ревизионистской литературе 60-х годов, да и в более поздних сочинениях антисталинистов, исторически подло и оболганно осуждался Договор о ненападении с Германией, подписанный накануне войны. Люди, имеющие уровень пещерного мышления Хрущева, не могли понять элементарных истин. Этот договор был блестящим политическим ходом Сталина, который принес ему массу тактических и стратегических преимуществ.

Но обратим внимание на другую сторону, о которой вообще мало кто знает. Заключению пакта предшествовали торговый и кредитный договоры, подписанные в Берлине. Инициатива по подписанию этих договоров исходила от германской стороны.

Еще до их подписания Сталин настоял на посылке в Германию делегации из шестнадцати специалистов, которые должны были ознакомиться со всеми, в том числе и последними, военными разработками. Англичанин А. Буллок пишет, что русские «весь ноябрь не вылезали с заводов, экспериментальных лабораторий и баз. Немцы выходили из себя по поводу того, что считали лицензированным шпионажем, и вообще были ошеломлены, когда увидели, чего хотят русские».

Действительно, при заключении договора Сталин потребовал от немцев предоставления СССР кредита в размере 200 миллионов марок. Причем кредита не связанного, позволявшего советским представителям закупать только то, что было необходимо советской стороне. Соглашением оговаривалось, что предоставивший кредит Deutsche Golddiskontbank не имел права требовать от германских фирм никакой ответственности за этот кредит.