Константин Романенко

– Кто доложит? – спросил Сталин, обращаясь к Павлову. – Вы говорили, что эта броня была в дальнейшем усовершенствована. Может быть, сразу послушаем автора предложения. Он здесь? Пригласили его?

С места поднялся инженер Николаев.

– Расскажите о вашем предложении, – сказал Сталин.

Подойдя к столу, Николаев стал докладывать. Он избегал специальной терминологии, но излагал суть ясно, и закончил эффектной фразой:

– Все существующие типы брони являются пассивными средствами защиты, предложенная нами броня является броней активной: она, разрушаясь, защищает.

Доклад произвел на собравшихся хорошее впечатление. Сталин курил трубку, изредка делая пометки в блокноте. Когда докладчик закончил, Сталин повторил последнюю фразу:

– Она, разрушаясь, защищает. Интересно. Вот она диалектика в действии... Ну а что по этому поводу говорят представители промышленности, товарищ Николаев? Как они относятся к вашему предложению?

– Они возражают против этого типа брони, – ответил Николаев.

– Почему? – нахмурившись, спросил Сталин. – В чем же заключается существо их возражений?

– Никаких аргументов по существу предложения я от них не слышал. Они просто заявляют, что чудес в природе не бывает.

– Кто так говорит? – Сталин внимательно смотрел на инженера, но тот не стал упоминать Емельянова, который сказал эту фразу Николаеву перед самым совещанием.

– Не помню, товарищ Сталин.

– Так уж и не помните, – усомнился Сталин. Он прошел к столу. Выбил из трубки пепел и, вынув из коробки «Герцеговина флор» сразу две папиросы, разломил их. Набив трубку, он положил пустую папиросную бумагу рядом с коробкой и помял табак большим пальцем. Взяв коробку со спичками, прикурил трубку.

– Вы мне говорили, – произнес он, приближаясь к Павлову, - что у вас кто-то занимался в Испании этим типом броневой стали.

– Генерал Алымов, - пояснил тот, поднявшись с места...

Присутствовавший на совещании Алымов коротко доложил, как в Барселоне было налажено производство двухслойной брони. Листы соединяли заклепками и укрепляли на корпусе танка. Такая броня не пробивалась ни простои, ни броневой пулей. Идея была принята к реализации.

Великолепный организатор, Сталин был реалистом, знавшим пределы возможного. Он как никто другой понимал значимость и ценность опыта, технических решений, уже имевшихся в мировой практике. Более того, он лично организовал «самую настоящую разведку авиации потенциального противника».

В октябре 1939 года в Германию была направлена торговая делегация во главе с наркомом судостроительной промышленности Иваном Тевосяном. Включенному в состав делегации Яковлеву «была поставлена конкретная задача – ознакомиться с авиационной техникой Германии».

По возвращении в Москву он доложил вождю о своих впечатлениях, и в марте 1940 года Сталин вторично направил делегацию к немцам. Яковлев пишет, что на этот раз Сталин поставил перед ним новую персональную задачу: «в возможно короткий срок закупить в Германии авиационную технику, представляющую для нас наибольший интерес, как для сопоставления уровня наших самолетов с немецкими, так и для изучения технических новинок в области авиации вообще.

В разговоре выяснилось, что следовало бы выделить какую-то сумму в валюте для непосредственных, непредусмотренных закупок, помимо тех сумм, которые предоставлялись в обычном порядке.

– Сколько вы считаете необходимым выделить валюты для таких закупок? — спросил Сталин.

– Я думаю, тысяч сто-двести, – ответил Яковлев.

Сталин снял трубку и соединился с наркомом торговли Микояном:

– В распоряжение делегации надо выделить миллион, а если израсходуют – дайте столько же. – Окончив разговор с Микояном, он добавил: – В случае каких-либо затруднений в осуществлении вашей миссии обращайтесь прямо ко мне. Вот вам условный адрес: Москва. Иванову».

Предусмотрительность Сталина оказалась не лишней. «После поездки по заводам, – пишет Яковлев, – и встреч с Мессершмиттом, Хейнкелем и Танком у членов авиационной комиссии составилось вполне определенное мнение о необходимости закупить истребители «Мессершмитт-109» и «Хейнкель-100», бомбардировщики «Юнкерс-88» и «Дорнье-215».

Однако из-за бюрократических проволочек аппарата торгпредства мы не могли быстро и оперативно решить порученную нам задачу, то есть принять на месте решение о типах и количестве подлежащих закупке самолетов.

Я, видя такое дело, потребовал послать телеграмму по адресу: «Москва, Иванову». Торгпредское начальство телеграмму задержало и запретило передавать ее в Москву. Только после того, как я объяснил Тевосяну, что, предвидя возможность каких-либо затруднений и учитывая важность задания, Сталин разрешил при осуществлении нашей миссии обращаться непосредственно к нему и для этой цели дал мне шифровальный телеграфный адрес: «Москва, Иванову», он согласился и приказал не чинить препятствий.