Константин Романенко

Ликвидация последствий антикрестьянской политики Политбюро поручило Шаранговичу, второму секретарю Денискевичу и наркому земледелия Низовцеву. Однако новые руководители не исправили положение. В постановлении отмечалось, что Шарангович, Денискевич, Низовцев «не только не выполнили этого задания ЦК ВКП(б), но не приступили к его выполнению». Вопиющее равнодушие к вопросам сельского хозяйства, пренебрежение интересами людей привели к тому, что в Белоруссии «появились очереди за хлебом». Ситуация могла повторить трудности с хлебом 1933 года на Украине.

Безусловно, это было прямой дискредитацией Советской власти. Причем руководство республики скрыло этот факт от Москвы. Оно не обратилось в ЦК ВКП(б) за помощью. Запустив хозяйственные дела, поставив их на грань катастрофы, Шарангович преуспел в ином. Потребовав от Ежова санкций на репрессирование в Белоруссии 12 800 человек, 3000 из них он предполагал расстрелять; и этот план он выполнял старательно.

Исправляя положение, ЦК ВКП(б) и СНК ЦИК 2 августа приняли совместное постановление «Об оказании помощи колхозному крестьянству Белоруссии». Принятое решение возвращало 32 тысячи га земли колхозам. Постановление объявляло о «передаче прежним владельцам приусадебных участков, ликвидации 138 совхозов и передаче земель, 230 тысяч га, и скота частью колхозам, а частью государству. Предусматривалось создание 60 машинно-тракторных станций и обеспечение их 900 гусеничными тракторами».

Склонность к левым перегибам Шарангович, Денискевич и Низовцев проявляли еще в период коллективизации. Но, если тогда все сошло им с рук, то на этот раз их деятельность характеризовалась «вредительской и враждебной в отношении советской власти и белорусского народа». Дело было передано в НКВД. Это было время, когда даже за неумышленные ошибки приходилось платить по высшей цене.

Одной из причин перетряски эшелонов власти стало то, что слой руководителей, пришедших к управлению с начала двадцатых годов, уже не удовлетворял ни верхи в лице руководства страны, ни массы, представлявшие население страны. И то, что почти сразу административные меры дополнялось обвинениями с навешиванием политическими ярлыков, становилось нравственной оценкой их общественной вины.

Нетрудно заметить, что всех названных секретарей, попавших в конечном итоге под репрессии, из общей среды выделяла ярко выраженная социальная агрессивность. Но в это время в сознании многих людей не только агрессивность, но и бюрократизм, приспособленчество, стяжательство, разгильдяйство, волокита, подхалимаж ассоциировались уже не с формой отражения обычных человеческих пороков. Они воспринимались как проявление враждебной деятельности. Понятие «враг народа» стало ассоциироваться с любыми проявлениями антиобщественного поведения, поступков и действий. Оно приобрело нарицательный смысл.

Люди, не умевшие исполнять свое дело, подвергались критике со стороны рядовых членов партии и производственных коллективов. Курс Сталина и ЦК на демократизацию общества вызвал у людей осознание сопричастности высшей власти. И нравственные эмоции толкали людей на борьбу за ликвидацию контрастов между «идеалами и действительностью, между намерениями и результатами, между возможностями и обещаниями».

Конечно, население страны в предвоенные годы было не только неоднородным. Оно не было и идеальным. Как в лице обвинителей, так и обвиняемых. Нередко доносы и жалобы отражали культурное и психологическое состояние их авторов. В них проявлялись не только справедливые мотивы, но и зависть к привилегированным, и озлобление «против начальства», которые легко можно было использовать как повод для доноса. Смещение одних давало дорогу другим. Для ждавших своей очереди это был верный способ продвижения по служебной лестнице. Одновременно это давало возможность отвлечь внимание от себя и при этом завоевать благосклонность власть предержащих.

Но главной особенностью происшедшего стало то, что 37-й год вымел из правящих структур людей, не принадлежавших к государствообразующим нациям. «Чужаков», вознесенных революцией, но не имевших национальных корней среди народов, населявших страну.

Глава 12.

Репрессии

Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских Советов и избранных ими рабоче-крестьянских правительств... основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции.