Константин Романенко

Теперь, когда в следствии наступил прорыв, количество лиц, называемых по причастности к заговору военных, стало стремительно множиться. На состоявшемся 21 мая допросе Примаков назвал новых известных ему участников заговора. В их числе был заместитель командующего войсками Московского военного округа в 1933-1937 годах, а с марта 1937 года командующего войсками Уральского военного округа Б.С. Горбачев.

Примаков показал: «Горбачев, комкор, заместитель командующего войсками МВО, известен мне со слов Геккера, который сообщил мне, что Горбачев связан с Сокольниковым и Тухачевским. Личный контакт с Горбачевым я не устанавливал. Геккер сообщил мне, что он в хороших отношениях с Горбачевым, который часто бывает у Сокольникова».

Бывший штаб-ротмистр царской армии А.И. Геккер уже в начале 1920 года стал начальником штаба внутренних войск республики (т. е. в его подчинении находились концентрационные лагеря), затем он был военным атташе в Китае и Турции. В 1934 году он занял должность начальника отдела внешних сношений Разведупра РККА.

В протоколе допроса Примакова отмечается: «Геккер, комкор, начальник отдела внешних сношений НКО, стал известен мне, как участник заговора, со слов Сергеева (начальник кафедры Военной академии им. М.В. Фрунзе, – К. Р.). Установив с ним личный контакт, я узнал, что он лично связан с Сокольниковым, Корком, Тухачевским. Он сообщил мне в разговоре, что аппарат внешних сношений обслуживает Тухачевского и обеспечивает ему связь с заграницей – с кем и как, он мне не рассказал, я полагал, что с Троцким».

Примаков упрощает ситуацию. На самом деле через Геккера Тухачевский и члены его центра осуществляли связь с военным руководством Германии. Именно он устраивал поездки «Полководцев» в Берлин, для присутствия на манёврах вермахта. Но фамилия Тухачевского уже отдавалась эхом в следственных кабинетах.

Тем временем мир жил совсем другими новостями и впечатлениями. И в те часы, когда чекисты собирали в единый ансамбль будущих участников военного судебного процесса, Сталин занимался повседневными делами.

21 мая страна встретила с ликованием. Все средства информации сообщили о начале Первой советской высокоширотной воздушной экспедиции «Север-1». Самолет М.В. Водопьянова доставил и высадил во льдах неизведанной и поэтому манящей своей таинственностью Арктики четырех отважных зимовщиков, участников станции «Северный полюс».

С июня 1937 года по февраль 1938 года дрейфующие на льдине Папанин, Ширшов, Федоров и Кренкель были в центре внимания как советской, так и мировой общественности. Взволнованный сообщением, летчик Валерий Чкалов позвонил Молотову, чтобы выяснить, каково же мнение Сталина о желании его экипажа лететь в Северную Америку. Чкалов сообщил, что его самолет к полету готов, и, выслушав его, Молотов пообещал, что в ближайшее время этот вопрос будет обсужден.

Да, Советская страна жила наполненной, кипучей жизнью, и Сталин продолжал осуществление своих многообразных задач. Еще накануне, 28 апреля на заседании СНК было принято постановление «О третьем пятилетнем плане развития народного хозяйства СССР» в 1938-1942 годы. Однако для руководителей государства эти дни всеобщего торжества были приперчены горечью пока не обнародованной тайны.

В этот последний месяц весны особенно подавленным ощущал себя Тухачевский. Он уже предчувствовал, что время его пребывания на свободе сочтено. Трудно сказать, на что он рассчитывал, но он не потянулся к пистолету и, видимо, уже сживался мыслью об аресте. В Куйбышев он приехал в собственном вагон-салоне. Вскоре после приезда он отправился на окружную партконференцию, и хотя его появление в президиуме на вечернем заседании встретили привычно щекочущими самолюбие аплодисментами, это уже не волновало тщеславного военного.

На следующий день вечером он должен был выступить перед областным активом и утром снова сидел на сцене. Генерал-лейтенант Ермолин вспоминал, что таким он не видел Тухачевского никогда: «Виски поседели, глаза припухли. Иногда он опускал веки, словно от режущего света. Голова опущена, пальцы непроизвольно перебирают карандаши...».

Вдова Фельдмана тоже отмечает упадническое настроение Тухачевского. Она писала, что «в последние месяцы жизни он потреблял коньяк больше обычного». Тому, что вид командующего округом был не очень счастливый, существовала причина – накануне ему позвонили из Москвы и сообщили, что арестован его ближайший друг Фельдман. Выступление Тухачевского на конференции не состоялось.