Владимир Чачин - Король с Арбата

- Пожалуйста, еще чаю,- предлагает мама. Но гости отказываются.

Я опять Костю тереблю. Подсовываю ему куски пленки.

- А как рисовать по кадрикам?

Он на свет пленку смотрит, показывает:

- Видишь, по бокам каждого кадрика четыре профорации, ну, значит, четыре отверстия?

Я вижу. Это все понятно.

Мы выходим на кухню. Костя положил в рукомойник пленку, намочил ее. Потом мы счищаем с нее эмульсию.

- Вот как четыре отверстия пройдет, так новый кадрик,-объясняет Костя -Подсохнет, и можно рисовать.

- Давай попробуем.

Костя на дверь смотрит:

- Видишь ли… ну, сейчас…

Вышла Нонка, а за ней студент.

- Костя, вы уже?

Костя руки вытирает о свой костюм, на меня посмотрел:

- Да, уже.

Одели мы их всех. Мама помогает.

Вышли наулицу.

- Ну и мороз, -говорит Гена. И воротник на уши. Л мы с Костей так идем. Если он поднимет воротник, то и я.

- Алешка, подними воротник, - сердится Нонка. Она В середине, а они по бокам, а я где-то все время перебегаю.

До метро «Смоленская» дошли. До самого входа. Нонка опять злится:

- Ллешка, воротник!

Я на Костю смотрю, а он хоть бы что.

- Н-нда, морозец,-говорит студент.-Ну, постоим немного и… это самое… спасибо этому дому…

- Пошли к кассам,- приглашает Нонка. Мы скорее в дверь. Впереди Нонка, за ней Гена, а мы с Костей вместе.

Костя мне теплой рукой ухо пожимает. Так, чтобы никто не заметил, шепчет:

- Отморозил?

- Фигня,- тихо говорю я.- А ты? Он подмаргивает:

- Порядок!

- Ну, берите билеты,- говорит Нонка.- До свидания.

- Как-то так сразу? - удивляется Гена.- Давайте еще постоим.

- А чего стоять? Поехали,- предлагает Костя.

- Ну что ж, поехали,- соглашается Гена. А сами стоят и никуда не едут.

Нонка мраморные украшения рассматривает.

- Ну, пока, Нона,- снимает варежку Костя.- До свидания, Алешка. Попробуйте-ка рисовать под лупой. Ведь очень мелко. Всего хорошего, Гена.

Встал он на эскалатор, помахал нам и начал уменьшаться.

Студент берет Нонку за руки, мне сердито глазами делает. Я отошел. Чудак, он думал, я их слушать буду. А разве издалека ничего не поймешь?

Вот они стоят друг против друга. Студент за руки ее притягивает, а ведь не видит, что у Нонки одна нога упор сделала. Он о чем-то говорит, головой мотает, сильнее тянет, а у нее вторая нога чуть уперлась.

Тогда он сам приближается, а она чуть вбок.

Молодец Нонка!

Потом Нонка его руку трясет, торопится, меня глазами ищет.

Я шапкой размахиваю: здесь, Нонка! Студент Нонкину руку к губам тянет.

- Фу!

Вырвалась Нонка. Идем домой.

- Ну, как? - спрашиваю.- Кто тебе больше нравится?

- Чего?

- Костя или Гена? Нонка останавливается.

- Слушай, сопля, а чего ты понимаешь?

- Я не сопля. А соображать все-таки надо.

Стоим, глотаем морозный воздух. Нонка наклоняется к самому лицу:

- А тебе какое дело?

- Просто Костя лучше. Вот и все.

Идем, молчим. Уже около дома Нонка говорит:

- Хоть понимал бы что…

Вошли в дом. Мама сразу к моим ушам. Трет их на Нонку кричит:

- Чего же ты смотрела?

Нонка тоже трет мои уши, приговаривает: «Вот братец достался…»

Сейчас у меня под каской Нонкино письмо. Одни хорошие слова. Раньше их не находила… А вот сейчас нашла. Теплые, сердечные…

Темнеет. Немцы за ракеты взялись. Мы уходим на отдых. Наконец нас сменяют.

Рядом с нами вдруг появился пахнущий чем-то уютным, домашним боец. Даже в темноте чувствуется, что он весь какой-то новенький, свеженький. Сразу уложил винтовку в нашу ложбинку и, счастливый, водит стволом:

- Где противник?

- Пригнись, дурачок,- советуем мы и дружно тянемся к его тугому от махорки кисету. Кисет расшит толстыми нитками, что вышито - в темноте не видно. Женька, как слепой, осторожно водит по ниткам пальцем, читает нам вслух: «Коля, любимый. Закури и вспомни. Жду с победой. Твоя навсегда Зоя».

- Так где же противник? - топчется новенький.

- Да все там же,- киваем мы.

В темноте батальон уходит на отдых. Говорят, будет баня…Месим друг за дружкой мягкую пыль. Довольные молчим.

- Баньку бы…- вдруг шумно вздыхает кто-то в строю, и сейчас же по рядам по-доброму смешки:

- Печку бы тебе… да щец покислей…

- Товарищи, отставить разговорчики! - чей-то командирский окрик. Но сейчас он не строгий, а так, между прочим, для порядка. И мы все это понимаем. Дальше идем молча.

Высоко над головой профурчал снаряд. Где-то впереди тяжело охнул. За ним второй. Бойцы сердятся: