Владислав Третьяк: Когда льду жарко…

В 12 лет я сам впервые получил серьезную травму. Шайба угодила в голову. Я не заревел только из-за того, что боялся: увидят слезы - выгонят из команды. К тому времени хоккей для меня был уже не просто очередным увлечением. Я полюбил эту игру так беззаветно и пылко, как может любить только мальчишка. На следующий день после травмы меня словно подменили. На тренировке я снова думал только о том, как бы увернуться от шайбы. Я забыл все, чему научился. И опять надо было начинать сначала… Снова была борьба с самим собой. Нелегкая это наука - уметь побеждать страх…

Отец поначалу скептически относился к моему новому увлечению. Хоккей, как, впрочем, и футбол, были ему глубоко безразличны. В те годы, если по телевизору транслировали какой-нибудь матч, отец демонстративно уходил в другую комнату.

- Подумаешь, вратарь,- шутливо подразнивал он меня.- Что от тебя толку - стоишь с помелом в воротах. Смотри, двоек в школе не получай, а то живо распрощаешься с хоккеем,- вполне серьезно заканчивал отец.

Ну, насчет двоек напоминать было излишне, потому что учеба у нас с братом всегда стояла на первом месте.

Забегая вперед, скажу, что впоследствии отец изменил свои взгляды на большой спорт. Сегодня он знает хоккей, что называется, вдоль и поперек. Его бывшие сослуживцы, встречаясь с отцом, не могут поверить: «Дмитрич, неужели ты стал болельщиком?»

Однако самая неистовая болельщица в нашей семье - мама. Когда во время трансляции хоккейного матча она садится перед телевизором, отец вывешивает в комнате автодорожный знак «Подача звуковых сигналов запрещена». Смысл ясен: болей, но не так бурно.

… Виталий Георгиевич не жалел времени, занимаясь со мной. Играет, скажем, во Дворце спорта московское «Динамо», он говорит:

- Сегодня идем на Чинова.

Это значит, что мы с Ерфиловым во время матча будем сидеть за воротами, которые защищает динамовский голкипер, и внимательно следить за всеми его действиями. Для меня это было хорошей школой. Так мы ходили «на Коноваленко», «на Зингера»… Смотрели, заимствовали опыт, подмечали недостатки, учились.

А время шло. Я уже довольно шустро отбивал шайбы, с удовольствием после уроков в школе мчался на каток. Больше я не говорил маме о своем желании стать чемпионом: верный признак того, что мальчишка превращается в юношу. Я скажу ей об этом чуточку позже, когда мы начнем работать с тренером Тарасовым…

Летом 1967 года в команде ЦСКА было три вратаря - Виктор Толмачев, Николай Толстиков и Владимир Полупанов. Старшему тренеру Анатолию Владимировичу Тарасову потребовался четвертый - для того, чтобы плодотворнее проводить тренировки. Я и не мечтал когда-нибудь играть в команде Тарасова. Тогда в армейском клубе были такие великие мастера, как Константин Локтев, Александр Альметов, Вениамин Александров, Анатолий Фирсов… Мог ли я, 15-летний мальчишка, думать о том, чтобы быть рядом с ними?

И вот представьте мое состояние, когда в один прекрасный летний день Тарасов говорит тренеру нашей юношеской команды:

- Пусть мальчик приходит на занятия мастеров.

И показывает на меня. Я прямо оцепенел от неожиданности. Вот это счастье!

Так я стал тренироваться в знаменитой армейской команде, которая много раз становилась чемпионом страны, неоднократно выигрывала Кубок СССР и которая всегда поставляла больше всего игроков в сборную. Как я старался! Во время игр бросался за каждой, даже самой безнадежной шайбой. Наравне со всеми бегал и выполнял все упражнения. Возил своим новым друзьям яблоки из нашего сада. Я начал нарочно косолапить, подражая Евгению Мишакову. В разговоре я старался ввертывать любимые словечки своих кумиров. Носил за ними клюшки. Хотел во всем быть похожим на них.

Я был горд тем, что живу в пансионате ЦСКА на Песчаной улице, что мне разрешают переодеваться в раздевалке рядом с легендарными хоккеистами. Дней пятнадцать продолжалось тогда это немыслимое счастье.

- Давай, мальчик, старайся,- одобрительно похлопывал меня по плечу Тарасов. И это звучало, как высшая похвала. Тем более что я уже тогда знал, как скуп Анатолий Владимирович на хорошие оценки. Он всегда ругал гораздо чаще, чем хвалил.

- Не слушай похвал,- любил говорить Тарасов.- Когда тебя хвалят, тебя обкрадывают. А если я тебе делаю замечания, значит, ты мне нужен.

Но в середине июля праздник кончился. Команда уехала на юг, в Кудепсту. Естественно, без меня. Я продолжал выступать за юношей. Мы стали чемпионами Москвы. В Новосибирске я впервые получил приз лучшего вратаря страны среди юношей. Еще до этого тренеры сборной молодежной команды СССР брали меня вторым голкипером на чемпионат Европы в Хельсинки. Выступление наше было признано неудачным: мы заняли второе место, а ведь взрослая сборная успела приучить всех только к победам. Любое другое место, кроме первого, расценивалось как неудача.