Таэль Абзалова - Фантазм

- Любовь… - словно бы себе сказал он, - любовь слишком громкое слово, им обычно называют все, что угодно. Я охотно верю, что тогда он испугался и просил его вернуть… Что Айсена ко мне влечет. Это нормально, в определенном смысле первым у него был я и…

- И последним тоже, - оборвал его Филипп, уже с жалостью наблюдая, как брат пытается себя убедить и перебороть. - Если вопросы верности, все что тебя беспокоит, я клянусь, что после тебя у Айсена никого не было, и нет!

Фейран вскинул на него глаза и тут же отвернулся.

- Даже твой Ахмади его не тронул.

- Это тебе Айсен рассказал? - криво усмехнулся мужчина.

- Представь себе, в отличие от тебя, я с ним разговаривал, а не трахался! - бросил Филипп, раздраженный тем, что брат похоже опять съезжает на привычную удобную дорожку.

- Ты меня осуждаешь, - Фейран не спрашивал.

- Осуждаю, - честно признался Кер. - И прошу как человека, не ломай Айсену жизнь. Не калечь ему душу еще больше!

Фейран молчал, глядя куда-то в пространство с болезненной усмешкой. Филипп смотрел на него с горьким недоумением: ведь видно, что мальчишка сидит у него занозой в сердце! Любит… Так почему не верит, зачем мучает и его и себя?

Что ж, остается надеяться, что веры Айсена хватит на двоих.

Рассудок гас и отказывался верить в услышанное, а сердце… Что сердце! Айсен не был уверен, что оно еще бьется… Что оно еще вообще есть! Там - застряло что-то тонкое, острое и холодное, как клинок в ране. Но он боялся, что если вынуть его, то просто изойдет болью, как истекают остывающей кровью в несколько минут…

Любимый, за что?! В чем я виноват перед тобой, что ты так суров? И неужели моя вина так тяжела…

Айсен пробирался обратно к себе почти ощупью. Он предпочел бы совсем ослепнуть, чем еще раз увидеть на лице любимого убийственную смесь равнодушия и презрения… Но ведь все еще впереди! А значит, надо дойти, побыть одному, успокоиться и попытаться научиться жить без цели и смысла.

Нет!! Не верю! Не хочу верить…

- Айсен?

Молодой человек ощутил некоторое подобие досады, когда не удалось миновать хлопотавшую по поводу обеда Мадлену: сочувствие в ее глазах убивало последние жалкие крохи надежды.

- Я… голова немного заболела… - с усилием выдавил юноша, лихорадочно ища какой-нибудь приемлемый предлог. - Я полежу чуть-чуть и… поем, наверное, тоже потом…

- Конечно, иди, - женщина понимающе погладила его по руке, - Я скажу, чтобы тебя никто не беспокоил. Если что-то понадобится, позови.

- Спасибо, - Айсен вымученно улыбнулся.

Он все- таки дошел до своей комнаты и уже там рухнул, как подкошенный. Голова разболелась уже не придумано, кровь стучала в висках кузнечным молотом. Не осталось ни мыслей, ни чувств, только вялой насмешкой где-то в глубине шевельнулась одна, когда он вспомнил, как совсем недавно метался здесь, замирая в счастливом предвкушении встречи, -о том, как много могут изменить всего пара мгновений!

Айсен снова и снова перебирал их в памяти, и никак не мог остановиться, пока они не закрутились безумной каруселью. Он видел, что Фейран не узнал его вначале… Да, наверное за два года он сильно изменился.

Хотя бы потому, что люди в таком возрасте меняются быстрее. Взять Алана: серьезный мальчик превратился в видного юношу… Айсен намеренно старался думать о чем угодно, лишь бы не о встрече с Фейраном и ее грядущих последствиях.

Не получалось! Маленький постельный раб тоже вырос во всех смыслах, поэтому теперь особенно горько. Маленький глупый котенок мог плакать в подушку от обиды, мог лечь и умереть от тоски, а ты знаешь, что тебе придется жить как бы не обернулось дальше.

С пониманием, что тот, кого ты упорно называешь любимым, на самом деле тобой только пользовался, как и все остальные до него, видя лишь забаву… Просто обращался хозяин с имуществом нежно и бережно. Такой уж человек!

Либо примириться с мыслью, что его долгое ожидание было напрасным, потому что любовь попросту оказалась смертной, как и все в этом мире.

И даже если оскорбления окажутся недоразумением, и после разговора с метром Филиппом, его единственный изменит свое мнение и примет его (Айсен поймал себя на том, что прислушивается. Глупое, глупое сердце…)… Жить, видя вечное отражение своего позора в его глазах? Кантор прав, умирать гораздо проще, юноша тоже знал, о чем говорил!

Единственный… Полжизни бы отдал, чтобы это было именно так! Чтобы его любимый был действительно первым, подарить ему не только душу, но и тело нетронутым…