mmmavro.org | День 136, Рай-2

Вот так примерно. Вот так примерно он мыслил.

И ещё он знал, что нельзя спать. Что заснёшь – так что-то случится. Может, из мира этого выпадёшь; может, ещё что. Нет, опасности никакой он не чувствовал, просто лучше пока не спать. Довериться интуиции. Зачем? Это что, так трудно, не спать? Ну, и обождём пока. А там уже видно будет. Засну, если невмоготу уж совсем станет. А пока мне и здесь хорошо.

Итак, Афонский лежал на спине и лениво размышлял.

А ведь я жене своей изменил! – неожиданно сообразил он и усмехнулся. Раньше эта мысль ему как-то не приходила в голову. Не до того было. –

Ну, да! Формально-то, может, и нет – другой мир, трали-вали! – но реально – да. Без малейших колебаний, кстати.

Почему? – он честно подумал. – Да потому что уверен, что это не вскроется, – тут же чистосердечно признался он сам себе. – Это главная причина. Я и не изменял-то ей до сих пор именно поэтому. Проблем просто лишних не хотел. Воплей всех этих и склок. Дискомфорта. А так-то мне на неё наплевать глубоко.

Люблю?.. – Афонский опять прислушался к себе. – Да какой там “люблю”! – мысленно махнул он рукой и широко зевнул. – Та-ак!.. "Баба, как баба, и что её ради радеть!" – он опять зевнул. – "Разницы нет никакой между Машкой и Дашкой, если, конечно, и ту и другую раздеть". Ну, живём, хлеб жуём. Вроде, не лаемся особо – и на том спасибо. А чего ещё?.. "Люблю"! – он саркастически хмыкнул. – Трахать! Точнее, раньше любил... Сейчас-то, конечно... – Афонский ласково погладил лежащую рядом женщину. Новую жену. Свеженькую. Не надоевшую ещё до чёртиков. Та что-то сонно пробормотала и слабо пошевелилась. – Ещё раз, что ль, выебать? – цинично подумал Афонский, лаская слегка горячую, мягкую и упругую одновременно плоть и опуская руку всё ниже и ниже. Грудь,.. живот... Женщина заворочалась. – Точно! – после мгновенных колебаний решился наконец он, по-хозяйски уверенно переворачивая свою новую жену на спину и властно раздвигая ей ноги. – Пока дают!..

----------------------------------------------------------

Следующий день запомнился Афонскому надолго. Он его часто потом вспоминал. Как он бесцельно бродил по дому, потом по берегу того озера, потом опять по дому, занимался любовью с Катей и снова бродил. Смотрел, прикасался ко всему руками, кажется, даже обнюхивал. Вещи в доме, деревья на берегу. В озере несколько раз искупался. Он жадно, неистово наслаждался этим новым миром, и всё никак не мог насладиться. Предчувствие расставания уже томило его. Вот он и пытался как можно больше вобрать в себя, запомнить, запечатлеть. Сохранить. Надолго! Навсегда. На всю оставшуюся жизнь. Этот воздух, это солнце, эту воду, пахнущий деревом замечательный, весёлый дом, пахнущую солнцем и счастьем замечательную весёлую Катю.

Э-эх!.. От мысли, что всё это скоро кончится, и он опять вернётся (перенесётся!) в пыльную, серую, воняющую гарью и бензином Москву, ему хотелось выть. Грустно на душе было неимоверно! И хорошо, и грустно. Как перед расставанием. Хорошо, что сейчас ещё вы – рядом, но грустно, что уже – вот-вот!.. И хочется продлить, продлить подольше это состояние! Но продлить – нельзя. Время, время! Чемоданы уже упакованы, вещи собраны. Слова все сказаны. И ничего уже не изменишь…

Впрочем, слова-то как раз никакие сказаны пока не были. Оживлённая и сияющая Катя с некоторым недоумением посматривала иногда на такого странного сегодня мужа. Нового какого-то. Необычного. Потерянно слонявшегося целый день по дому с какой-то печальной, рассеянной полуулыбкой. Посматривала, но вопросов – не задавала. Возможно, боялась спугнуть нечто новое, немненно появившееся вдруг в их отношениях. Что-то такое светлое, тёплое и хорошее. Поэтому, вероятно, ни о чём и не спрашивала. Так и не спросила ничего до самого конца.

Пока притомившийся и подуставший порядком от бессонной ночи и бесконечных хождений Афонский не присел на минутку отдохнуть в огромное, уютное и, главное, покойное такое кожаное кресло – и не задремал.

И тут же, как от толчка, резко выпрямился и широко раскрыл глаза, дико озираясь. Но было уже поздно. Он был уже в другом мире!

------------------------------------------------

Этот второй мир Афонский помнил уже плохо. Тоже, кажется, какой-то дом где-то на природе. А может, квартира. Не вспомнить уже теперь. Ну, жена – это уж вообще!.. Сколько их у него было за это время! Этих “жён”. Всех и не упомнишь. Да и чего её вспоминать? Жена как жена. Ну, неглупая вроде, по-своему, как и все они. Симпатичная, вроде. Стонала, кажется, так забавно, словно вскрикивая. "О-ой!.. О-ой!.." Или это не она стонала, это другая…