Фредерик Браун - Звон смерти

– Полиция в Цинциннати хорошо на вас поработала, – заметил дядя Эм.

– Не они откопали эти сведения. Я разговаривал с хозяйкой вчера по телефону. Это некая миссис Червински, вдова. У нее по телефону приятный голос.

При этих словах дядя Эм широко улыбнулся, но тогда я не понял почему. Затем он сказал: – Еще стаканчик, капитан?

– Нет, мне пора бежать. Послушай, Эд, я еду на машине. Вы все равно не будете работать в такой дождь. Может, поедешь со мной?

Но я отказался:

– Нет, спасибо, капитан. У меня другие дела.

– Ладно, Эд. Оставайся чистеньким. Но держи ухо востро.

– Хорошо, – сказал я.

После его ухода и все время спрашивал себя, почему я не согласился его сопровождать.

Вечером, когда я ужинал в кафе, я встретил Чарли, зазывалу из «живых картин». Я подсел к нему и небрежно спросил:

– Есть какие-нибудь новости о Рите? Он покачал головой:

– А откуда им взяться? – Он откусил кусок сандвича, медленно прожевал его и сказал: – Господи, она и не собирается возвращаться.

– Откуда ты знаешь?

– Я не знаю, я предполагаю. Но я прав. Послушай меня, Эд!

– Я тебя слушаю.

– Забудь эту блондинку. Это в твоих же интересах. Ты хотел бы ее заполучить, но, уверяю тебя, не ты один сходишь по ней с ума. Только она ведь хочет денег. Здесь нет никого, кто был бы для нее достаточно богат. У меня есть для тебя идея: маленькое шапито собирается пригласить татуированную женщину. Ею стоит заняться. Во время бессонницы ты сможешь рассматривать картинки хоть всю ночь.

– Да, конечно, – сказал я. – Именно так я и сделаю. На следующий день, в среду, опять шел дождь. Дядя Эм отправил меня в город, и я успел посмотреть три фильма. В четверг после полудня слегка просветлело, но дела шли плохо. А к вечеру опять посыпал мелкий дождь. Мы не стали открывать балаган. А те, кто открылся, ничего не заработали.

От скуки я попытался поупражняться на тромбоне; но вместо музыки у меня получался визг и скрежет.

– Ради всего святого, прекрати, Эд! – взмолился дядя Эм.

– Да, я знаю, что играю отвратительно. Сейчас я его уберу.

– Я говорю не о тромбоне. Речь идет о тебе, Эд. Что, в конце концов, произошло? Ты не хочешь говорить?

– Думаю, что нет.

Он прекрасно знал причину моего настроения. Врать было бесполезно, но у меня не хватало духу сказать ему всю правду.

– Малыш, я не могу видеть, как детеныши молча страдают, – сказал он. – Кубышка у нас полна. Надевай свой праздничный костюм. Ты в нем похож на юного киногероя. Выпроси у меня двадцать долларов, а потом можешь уйти куда-нибудь и напиться. Если ты вываляешь свой костюм в грязи, я не буду в претензии.

– Я не могу вываляться в грязи, – ответил я. – И не могу напиться пьяным, это мне не поможет.

Он вздохнул:

– Этого я и боялся. Я думал, что хватит двадцати долларов. Но вижу, что придется пожертвовать сто.

Он не шутил. Вытащив пачку денег, он начал отсчитывать бумажки, откладывая их на кушетку. Банкноты в пять, десять, даже двадцать долларов. Когда в кучке набралось сто долларов, он остановился.

– Этого хватит?

– А зачем мне столько? Тут он взорвался:

– Ты сам знаешь зачем! Ты должен узнать, что произошло, и как-то выкарабкаться из этой истории. Но возьми себя в руки! Поезд отходит вечером, ты еще можешь успеть.

– Ты хочешь сказать, что я должен поехать в Индианаполис?

Он фыркнул:

– Можешь поехать хоть на Марс – с пересадкой в Патагонии.

Он поднялся и вышел, оставив деньги на кушетке.

Какое-то время я тупо разглядывал денежную кучу, а потом засунул их в портмоне. Вместе с теми, что у меня оставались, я располагал суммой в сто двадцать два доллара. Никогда в жизни у меня не было столько наличных денег. Я чувствовал себя просто богачом.

Я начал медленно одеваться. Но потом сообразил, что, не зная, когда отправляется поезд, могу опоздать, – и заспешил как сумасшедший. Я не знал также, сколько продлится мое путешествие и какая одежда может мне понадобиться. Поэтому я побросал в чемодан без разбора рубашки, носки и все, что попалось под руку.

Дядя Эм наверняка отправился в игорную палатку. Ему не понравилось бы, если бы я пошел туда прощаться на людях. Поэтому я черкнул ему несколько строк:

«Чертовски благодарен. Буду держать тебя в курсе». И приколол записку к его подушке.

Я ушел с ярмарки, них кем не попрощавшись. Мне так не терпелось поскорее попасть на вокзал, что я прыгнул в такси. Но когда я туда приехал, обнаружилось, что до отхода поезда оставалось еще целых два часа.