Уильям Поллак - Настоящие мальчики. Как спасти наших сыновей от мифов о мальчишестве

Через одиннадцать месяцев после аварии Кристофер владел правой ногой почти на сто процентов и в целом был совершенно здоров. Доктора сказали ему, что он может вернуться в школу и учиться в обычном режиме. Его родители снова вышли на работу, а Кристофер отправился в школу. Но вместо того, чтобы наслаждаться выздоровлением и радостно окунуться в свою прежнюю школьную жизнь с друзьями, Кристофер впал в депрессивное состояние. Он почти перестал есть, вел себя необычно тихо и не шел на контакт ни с родителями, ни с учителями. Он утратил всю свою энергию, не отвечал, когда с ним разговаривали и артачился каждое утро, когда родители пытались разбудить его и отправить в школу.

Несколько недель Кристофер отказывался говорить на встречах с психотерапевтом. Когда ему задавали вопросы, он либо игнорировал моего коллегу, либо просто отмахивался, что "все отлично". Но на шестой неделе терапии Кристофер наконец-то открылся. Когда его спросили, как его нога, он вскочил, пнул стул той самой травмированной ногой и закричал: "Я хочу снова ее сломать. Я хочу ее сломать! Я ненавижу это все!"

- Расскажи, что именно ты ненавидишь. Тебе невыносимо делать вид, что все ОК, если это не так? - спросил его мой коллега.

- Все было ОК, пока я был в больнице,- ответил мальчик со слезами на глазах. - Но теперь все паршиво. Я ненавижу школу... Я ненавижу все.

- Ты говорил об этом своим родителям?

- Им плевать. Они заботились обо мне, только пока я был в больнице. Теперь я в порядке, и они проводят все время с моей младшей сестренкой, Джессикой. Они почти не разговаривают со мной.

- Ты скучаешь по времени, которое родители проводили с тобой?

Вместо ответа Кристофер всхлипнул.

Родителей Кристофера пригласили прийти на следующие сессии. Во время этих встреч выяснилось, что, вернувшись из больницы, Кристофер по-прежнему ждал повышенного внимания родителей, как во время лечения. Кристофер хотел так же чувствовать их любовь, заботу, поддержку, как это было в больнице. Но хотя они очень его любят и хотят видеть его счастливым, они были озадачены этой очевидной потребностью Кристофера в особом родительском внимании. Поэтому вместо того, чтобы обеспечить ему это внимание, вместо того, чтобы дать ему убедиться в том, как сильно его любят и как волнуются о нем, они оба начали его отталкивать. Фактически, они делали то же самое, что и мамы Джонни и Роджера со своими малышами: они заставляли его "резко все обрубить" и "терпеть", без должной подготовки и без поддержки. Оба они считали, что если они и дальше будут "нянчиться" с ним, то он станет слишком зависим от них. "Я не хочу больше обращаться с ним, как с его младшей сестренкой,- объяснил его отец Чип,- потому что я думаю, что ему надо учиться управляться самому. Одно дело, когда он был в больнице. Но сейчас он дома, и я не думаю, что ему нужно, чтобы я или мама обращались с ним как с маленьким мальчиком.

"Я хотела взять дополнительные отгулы и проводить время с Крисом днем,- добавила мама,- но Чип убедил меня, что это только все усложнит, и Кристоферу будет труднее вернуться в школу. Я не знаю. Может, мы были неправы, что не побыли с ним подольше".

Родители Кристофера - добрые, заботливые люди. Они желают Кристоферу добра. Но у них не получилось чувствовать себя комфортно в эмоциональном контакте с сыном после того, как опасность миновала. Что-то заставило их думать, что пришло время подтолкнуть мальчика к независимости. Я думаю, этот позыв чувствуют почти все родители и действуют в соответствии с ним. Но несмотря на распространенность этого явления, я считаю, что подталкивать мальчиков к сепарации, к самостоятельности, когда они показывают, что им нужно совсем другое,- это ошибка, вызывающая серьезные эмоциональные последствия. Это настолько травматично, что может привести к депрессии, как это случилось с Кристофером.

Когда мальчики достигают подросткового возраста, травмы раннего детства могут выражаться в форме, которая не похожа на обычную грусть или чувство потери. Чувства, которые были скрыты под маской в течение десяти лет, прорываются в необъяснимых вспышках гнева или неконтролируемом поведении, которые могут быть отчасти вызваны ранней неутоленной жаждой контакта и страхом стыда, вызванным этой жаждой.

Стыд, в свою очередь, сопровождает многих из нас на протяжении всей жизни. Он появляется очень рано и, вероятно, это одна из самых первых эмоций. У младенцев заметны предшественники стыда - такие физические реакции, как болезненное покраснение или "жар" - когда их просьбы о родительском внимании остаются непонятыми. В некоторых психологических исследованиях стыд первоначально ассоциируется с этими ранними физическими ощущениями. Но я также соглашусь с моей коллегой из Гарвардской медицинской школы, Джуди Джордан, что стыд можно определить как чувство, сопровождающее эмоциональное разделение.