Чарльз Маккей Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

После обнародования этих предписаний объединенное войско совершило переход до Лиона, где разделилось, чтобы, согласно взаимной договоренности монархов, вновь соединиться в Мессине. Армия Филиппа проследовала через Альпы в Геную, где погрузилась на корабли и была благополучно доставлена в место встречи. Силы Ричарда дошли до Марселя и тоже отплыли в Мессину. В пути английский король в силу своей горячности часто ссорился с представителями местного населения, и его соратники, в большинстве своем такие же смелые и безрассудные, как и он сам, весьма рьяно следовали его примеру. В Мессине сицилийцы запрашивали за всё непомерные цены и не снижали их, несмотря на протесты англичан. Последние перешли от угроз к рукоприкладству, а когда это не помогло, принялись грабить неуступчивых торговцев. Результатом были постоянные стычки, в одной из которых Лебрен, любимый слуга Ричарда, расстался с жизнью. На помощь горожанам отовсюду стекалось крестьянство, и вскоре вооруженное противостояние приняло массовый характер. Во главе восстания встал сам сицилийский король Танкред, и Ричард, расценив эту новость как сигнал к ответным мерам и желая отомстить за убийство фаворита, собрал лучших рыцарей и разгромил повстанцев, после чего захватил Мессину и водрузил вместо флага Сицилии свой собственный. Действия англичан очень не понравились королю Франции, который охладел к Ричарду, подозревая, что в планы последнего входит не столько восстановление христианского Иерусалимского королевства, сколько завоевание новых земель для себя. Он, однако, использовал свое влияние, чтобы помирить враждующие стороны, и вскоре после этого, все меньше доверяя союзнику, отплыл в Сирию для участия в осаде Акры.

Ричард оставался на Сицилии еще несколько недель и все это время ничего не предпринимал, что труднообъяснимо при его темпераменте. Судя по всему, английский король отказался от дальнейших конфликтов с сицилийцами и вел беззаботную и помпезную жизнь, забыв среди роскоши о том, ради чего он покинул свои владения, и не осознавая, сколь пагубный пример подает армии. Наконец суеверие солдат напомнило ему о его долге: несколько ночей подряд была видна комета, которая расценивалась крестоносцами как нависшая над ними угроза небесной кары за промедление. Примерно так же они реагировали на падающие звезды, а как-то раз фанатик по имени Иоахим всю ночь напролет бродил по лагерю с обнаженным мечом в руке. Его длинные волосы развевались на ветру; он истошно вопил, пророча крестоносному воинству чуму, голод и прочие бедствия, если оно не отправится в путь немедленно. После этого случая Ричард счел, что далее игнорировать предостережения было бы неразумно, и, принеся смиренное покаяние в недостаточном усердии, свернул лагерь и отплыл к Акре.

Английский флот был застигнут штормом и рассеян, но сам король благополучно пристал к острову Родос с большей частью войска. Здесь он узнал, что три его корабля выброшены на скалистые берега Кипра, правитель которого Исаак Комнин разрешил своим подданным грабить незадачливых мореплавателей и отказался приютить его невесту — принцессу Беренгарию Наваррскую и его сестру. Корабль, на котором находились обе женщины, занесло непогодой в порт Лимасол. Вспыльчивый монарх поклялся отомстить и, собрав все свои суда, поплыл в Лимасол. Исаак Комнин не пожелал извиниться или как-то объяснить свои действия, и Ричард, который был не в том настроении, чтобы от него можно было просто отмахнуться, высадился на острове, наголову разбил посланные против него войска и наложил на Кипр контрибуцию.

Прибыв к Акре, он обнаружил у ее стен все европейское рыцарство. Задолго до этого Ги де Лузиньян, бывший иерусалимский король, собрал доблестных рыцарей Храма и иоаннитов и осадил Акру, которую упорно обороняла армия Саладина, выдающаяся как по численности, так и по дисциплине. Осада длилась почти два года, и крестоносцы прилагали нечеловеческие усилия, дабы заставить противника сдаться. В это время также происходили сражения на открытой местности, не принесшие решающего преимущетва ни той, ни другой стороне, и Ги де Лузиньян начал терять надежду на овладение городом без поддержки европейцев. Он был чрезвычайно обрадован прибытием Филиппа и его рыцарей и для последнего штурма дожидался только Львиного Сердца. Когда английский флот показался у сирийских берегов, в лагере христиан раздался всеобщий крик радости, а когда Ричард со своей свитой ступил на берег, повторный, еще более громкий ликующий клич донесся аж до гор к югу, где находился Саладин со своим войском.