Ардаматский В.И. - САТУРН ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

- Моя информация всегда точная, Пауль, - усмехнулся Канарис. - Они лезут к нашей агентуре в Москве. И не только в Москве. Кстати, как вел себя Мюллер, когда пришло известие о гибели адъютанта?

- Сразу же поехал на место происшествия…

- Так я и знал! - Канарис хлопнул себя ладонью по коленке. - Ноэль что-то вез от него в Берлин. На аэродроме в Грюнвальде Ноэля ожидало СД. Более того, мне известно, что происшествие с Ноэлем гестапо неофициально приписывает нам. Из-за всех этих гнусных дел я, собственно, и приехал. Новый адъютант Мюллера Биркнер - верный пес Кальтенбруннера. Вам здесь, Пауль, да и мне тоже нужно молить Бога, чтобы капитан Ноэль оказался просто слепой жертвой партизан. Понимаете? В общем, наша извечная борьба с СД обостряется. Единственное святое событие в ней - конец Гейдриха. Но тут за нас прекрасно сработали чешские партизаны.

- Я слышал, что его убийцы были сброшены в Чехию англичанами? - спросил Зомбах, внимательно следя за адмиралом.

- Это не имеет никакого значения, - небрежно обронил Канарис- Важно, что это сделали не мы. А мы, Пауль, перехитрим их. Я хочу провести через фюрера распоряжение о расширении контакта между нами и СД. Этого добивался Гейдрих, и мы, так сказать, осуществим его заветы. Сейчас для этого самое время.

- Почему? - удивился Зомбах. - Мы с таким трудом нашпиговали своими агентами Москву, и теперь, когда новое наше наступление уже совершенно реально приближает падение Москвы, мы вдруг так трудно созданное нами дело начнем распылять или даже передавать в другие руки? Я этого не понимаю.

Канарис долго молчал, потом сказал:

- У моего предшественника Николаи, как рассказывают, было любимое изречение: «Спешить нужно только на похороны, потому что возможности увидеть героя событий больше не будет». - Канарис рассмеялся. - А вы, Пауль, торопитесь неизвестно куда. Во-первых, я не собираюсь это сделать завтра, но и не собираюсь откладывать, скажем, на год. Во-вторых, хорошо знающие, что такое война, подвергают сомнению вашу железную уверенность в скором падении Москвы.

- Но мы же вот-вот возьмем Сталинград! И тогда Москва со всех сторон будет отрезана от страны, от резервов, - возразил Зомбах.

Канарис посмотрел на него с задумчивой улыбкой.

- К Сталинграду, Пауль, мы выходим примерно в том же виде, как осенью сорок первого года к Москве, - на четвереньках и с языком на плече. Наши войска предельно измотаны, резервы истощены, коммуникации опять растянуты на многие сотни километров. И вдобавок войска наших доблестных румынских, итальянских и прочих союзников, как выяснилось, не умеют воевать, но зато умеют сдаваться в плен. А что касается русских, то они за этот город собираются драться фанатически. Да, ведь именно через вас мы получили номер газеты русских коммунистов - «Правды». Вы прочитали там статью на первой странице?

- И не собирался… - проворчал Зомбах. - Я не читаю даже статей доктора Геббельса.

- Напрасно, Пауль. Геббельса, впрочем, можно и не читать, но русские - это нечто совсем иное. Я недавно был в Швейцарии и специально полдня просидел с переводчиком и библиотеке. Он читал мне материалы из этой самой «Правды». Очень серьезное дело, Пауль. Мы все-таки не учли каких-то очень важных специфических особенностей диктатуры коммунистов. Ладно, пусть в этом разбираются теоретики государственных устройств. У нас задача своя. Так вот, Пауль, если ваши радужные надежды окажутся реальными, мы флирт с СД затевать не будем. В этом просто не окажется надобности. Но если в Сталинграде повторится Москва, мы будем просто обязаны объединить наши усилия, чтобы достичь большего эффекта. Понимаете?

- Понимаю, - замедленно произнес Зомбах.

Канарис смотрел на него и думал: «Ни черта вы, дорогой Пауль, не понимаете. Вы очень хороший работник, но плохой политик. Если бы вы понимали, вы бы поняли, что все, о чем я вам сказал, вызывается совсем иной необходимостью. Все дело в том, что, если мы проиграем битву под Сталинградом, неизвестно, сможем ли мы после этого хоть что-нибудь выиграть в самой России. Война затянется, станет непосильной для Германии, и тогда фюрер не будет так либерален, как после Москвы. И в предвидении этого и только этого тактически выгодным становится объединение наших усилий с ведомством Гиммлера. Тогда и ответственность будет пополам…»

Думая так, Канарис вдруг перехватил напряженный, устремленный на него взгляд Зомбаха. «А может, он все понимает, но не хочет этого показать? - подумал он. - Или не хочет до поры до времени раскрывать свои карты даже передо мной?»