Николас Спаркс: Крутой поворот

Где-то он читал, что одним из симптомов клинической депрессии является необъяснимая, беспричинная апатия. Правда, причина у него была…

Нет, в чем он действительно нуждается, так это в недолгом отдыхе в маленьком пляжном домике на Ки-Уэст, где может удить палтуса или просто лежать в покачивающемся гамаке с банкой холодного пива. И никаких проблем важнее той, надеть ли сандалии, когда идешь на пляж в компании хорошенькой женщины.

Вот еще одна беда. Одиночество. Он устал быть один, просыпаться в пустой постели. И ощутил это совсем недавно. В первый год после смерти Мисси Майлзу в голову бы не пришло, что можно полюбить другую женщину. Вообще никогда. До конца жизни. Как будто потребности в женском обществе вообще не существовало, словно желание, вожделение и любовь оставались всего лишь теоретическими возможностями, не имевшими никакого отношения к реальному миру. Даже после того как его постигли шок и скорбь, достаточно сильные, чтобы рыдать от тоски по ночам, в его жизни, казалось, недоставало чего-то важного, словно он сбился с пути, но скоро опять выйдет на прямую дорогу, так что волноваться особенно не из-за чего.

Большинство привычных вещей совсем не изменились после похорон: счета продолжали поступать, Джону нужно было кормить, газон – стричь. Ему по-прежнему приходилось работать. Однажды, когда они накачались пивом, Чарли, его лучший друг и босс, спросил, каково это – потерять жену, и Майлз честно ответил, что совсем не ощущает потери. В его представлении Мисси вовсе не умерла, а скорее уехала с подругой на уик-энд, и оставила мужа присматривать за Джоной.

Шло время, и вместе с ним растворялось душевное онемение, к которому он уже привык. В его существование неумолимо вторгалась реальность. Но как бы Майлз ни хотел начать новую жизнь, он каждый раз обнаруживал, что всеми мыслями там, в прошлом, с Мисси. Все, казалось, напоминало о ней, особенно Джона, который с годами все больше походил на мать. Иногда, стоя в дверях и глядя на сына, которого только что уложил в кровать, Майлз видел знакомые черты жены.

И поспешно отворачивался, чтобы мальчик не увидел его слез. Но образ стоял перед глазами до самого утра. Он так любил смотреть на спящую Мисси: длинные каштановые волосы разметались по подушке, рука неизменно заведена за голову, губы слегка приоткрыты, грудь мерно вздымается. А ее запах… то, чего Майлз никогда не забудет. В первое рождественское утро после ее смерти, сидя в церкви, он уловил легкий аромат духов, которыми обычно пользовалась Мисси. Он вцепился в боль как утопающий – в соломинку, и баюкал ее, пока не кончилась служба.

Он дорожил и другими мелочами. Когда они еще только поженились, то часто ходили на ленч в маленький ресторанчик «Фред и Клара», напротив банка, где работала Мисси. Он был в стороне от шумных улиц, тихий, и уютная атмосфера каким-то образом заставляла их еще больше увериться в том, что между ними ничего и никогда не изменится.

После рождения Джоны они бывали там нечасто, но Майлз снова стал туда захаживать после смерти жены, словно в надежде обрести следы тех чувств, которые все еще таились в обшитых панелями стенах. Дома он тоже жил по установленным Мисси правилам. Как и она, делал покупки в бакалейной лавке вечером по четвергам. Поскольку рядом с домом Мисси выращивала томаты, Майлз сохранил все грядки. Мисси считала «Лизол» универсальным чистящим средством для кухни, и Майлз не видел причины пользоваться чем-то другим. Мисси всегда была рядом. Во всем, чем бы он ни занимался.

Но прошлой весной что-то изменилось. Неожиданно. И все же Майлз почувствовал это сразу. Направляясь в старую часть города, он поймал себя на том, что не сводит глаз с молодой пары, идущей по тротуару рука об руку. И на какое-то кратчайшее мгновение представил себя на месте мужчины, рядом с которым идет эта женщина. А если не она, значит, другая… которая полюбит не только его, но и Джону. Та, которая способна заставить его смеяться, с кем можно разделить бутылку вина за праздничным обедом, та, которую можно обнять, прижать к себе и тихо шептать нежности, после того как погашен свет…

Такая, как Мисси…

Всплывшее в памяти лицо мгновенно дало толчок угрызениям совести и сознанию вины, достаточно сильным, чтобы выбросить из головы молодую пару. Навсегда.

Вернее, так он тогда думал.

Позднее, той же ночью, лежа в постели, он снова вспомнил о них. И хотя угрызения совести и сознание вины вместе с ощущением собственного предательства никуда не делись, они уже были не так сильны, как прежде. И в этот момент Майлз понял, что сделан первый, хотя и крошечный, шаг к примирению с ужасной потерей.