Колин Маккалоу: Непристойная страсть

К концу ее первого года в Мориссете она как следует взялась за дело, и тут ее характер начал проявляться во всей красе. Ей не пришлось подавлять себя и насильно загонять свою личность вглубь – это произошло само собой, как если бы своего рода защитная реакция заставляла ее смириться с положением стажера, пока она еще полностью не овладела своей профессией.

Но рано или поздно, а тайное становится явным, и необузданный нрав сиделки Лэнгтри стал выходить на поверхность с еще большей после вынужденного бездействия силой. Ей лично он не мог принести вреда, поскольку проявлялся только в ответ на чью-то тупость, невежество или небрежность, как это случилось на этот раз.

Она застала одну из сиделок, когда та жестоко обращалась с пациенткой, и сообщила об инциденте заведующей, но оказалось, что заведующая склонна была считать ее реакцию на случившееся чрезвычайно преувеличенной.

– Су-Су – эпилептичка, – сказала заведующая, – а им нельзя верить.

– Какая чушь! – презрительно заявила сиделка Лэнгтри.

– Вы что, будете учить меня моей работе только потому, что вы были профессиональной сестрой? – взвилась заведующая. – Если не верите мне, загляните в Красную книгу. Там черным по белому написано, что эпилептикам нельзя верить. Они хитрые, лживые и злые.

– В Красной книге написано неправильно, – ответила сиделка Лэнгтри. – Я знаю Су-Су так же хорошо, как и вы. Она заслуживает полного доверия. Но кстати, не в этом дело. Даже Красная книга не поощряет физического наказания больных.

Заведующая взглянула на нее так, будто услышала нечто страшно кощунственное, что, собственно, и имело место на самом деле. Красной книгой назывался учебник в обложке красного цвета, где были собраны рекомендации для сиделок, работающих в психиатрических лечебницах. Он представлял собой единственный источник знаний, которым обладали сиделки. Но к сожалению, он уже устарел, страдал вопиющими неточностями и предназначался для учащихся с пониженным уровнем интеллекта. В любых случаях в качестве лечения он рекомендовал главным образом клизму. Сестре Лэнгтри хватило одного раза прочитать его, чтобы обнаружить столько вопиющих ошибок и заблуждений, что она без сожаления забросила его, предпочитая развиваться самостоятельно и покупая книги по психиатрии каждый раз, когда она наведывалась в Сидней. Она не сомневалась, что когда наконец наступит реформа в лечении душенных расстройств и методики ухода за больными начнут меняться, они будут отражать все то, что уже сейчас пишется в новейших трудах по психиатрии.

Битва по поводу Су-Су продолжалась, пока не дошла до старшей сестры, но ничто не могло утихомирить сиделку Лэнгтри или заставить ее отступить. В конце концов провинившаяся была подвергнута наказанию и переведена в другое отделение, где за ней постоянно наблюдали. Заведующую не наказали, но вывод она для себя сделала: когда имеешь дело с Лэнгтри, придерживайся фактов, а не то проклянешь тот день, когда решила схватиться с ней. Она не только умная, ей абсолютно нет дела до признанных авторитетов, и она ловко умеет убеждать в своей правоте.

Собираясь ехать в Мориссет, Онор Лэнгтри прекрасно сознавала, что молочная ферма Майкла находится всего в восьмидесяти милях на северо-запад, хотя не это было причиной, по которой она выбрала именно Мориссет. В этом вопросе она позволила себе положиться на мнение старшей сестры из «Каллан-парка» и через год поняла, что получила стоящий совет.

Когда выдавались свободные часы и она не была вымотана физически до такой степени, что могла только спать и есть, сестра Лэнгтри часто думала о Майкле. И о Бенедикте. Однажды она рискнет и поедет в Мэйтленд, вместо ее обычного маршрута в Сидней. Она знала, что сделает это, но пока время не пришло. Рана ее еще не затянулась, но не в этом была причина, по которой она откладывала поездку. Она должна дать Майклу время понять, что его попытки в отношении Бена не увенчаются успехом. Работа в Мориссете научила ее, что таких людей, как Бенедикт, нельзя помещать в условия изолированной фермы, что им нельзя давать возможность замыкаться в себе еще больше, а это обязательно произойдет, если около него будет только одна живая душа, каким бы любящим и нежным сторожем эта душа ни была. В такой ситуации, как жизнь на ферме с Майклом, Бенедикту станет только хуже. Это очень тревожило ее, хотя она чувствовала, что вмешиваться бессмысленно, до тех пор пока время не докажет Майклу, что она была права.